Классический фильм Андрея Тарковского выходит в повторный прокат, благодаря стараниям «Каро.Арт» и журнала «Искусство кино». Кирилл Горячок рассказывает, почему фантастическая картина о разумной планете-океане спустя почти пятьдесят лет продолжает задавать важные вопросы.
«Солярис» вышел на экраны в годы, когда научная фантастика имела огромное влияние в советской культуре. В каком-то смысле работы братьев Стругацких и Станислава Лема нашли способ примерить горячий спор поколения «шестидесятников» между так называемым «физиками» и «лириками» о том, что важнее для общества: наука или искусство? Впрочем, этот вопрос касался и более сложной темы — насколько вообще может быть нравственной наука, где находятся пределы человека и его познания, и почему так часто научные открытия ведут к катастрофам и трагедиям? Всего этого, так или иначе, касались «Солярис» Лема и его экранизация, снятая Андреем Тарковским.
Иронично, что и Лем, и Стругацкие, пожалуй, главные фантасты своего поколения, пострадали от гения Тарковского. Фактически режиссер не перекладывал их произведения на язык кино, а переписывал и интерпретировал по-своему. Одна из особенностей фантастики заключается в том, что она дарит новую перспективу на повседневную жизнь, возможность взглянуть на окружающую нас реальность под другим углом. Знакомые вещи могут приобретать совершенно другие, неочевидные смыслы, время может двигаться иначе, а человек — быть не один во вселенной. Все это, в той или иной степени, подчеркивает несовершенство нашего разума и восприятия. Для Тарковского эта особенность жанра открыла возможность, в пору довольно притязательной советской цензуры, высказываться о вещах глубоко личных и религиозных. О том, о чем ни Лем, ни Стругацкие не писали и не мыслили.
В «Солярисе» можно разглядеть немало образов и сюжетных мотивов, встречающихся во всем творчестве режиссера: длинные созерцательные планы природы, увядающий мир человеческой цивилизации, Бах, Брейгель, ностальгия и отчий дом. Во многом, в этой картине и сложился монументальный стиль Тарковского, который он будет совершенствовать в последующих работах. Режиссер неожиданно сменил тему и фокус после исторической притчи «Андрей Рублев», в «Солярисе» гораздо больше недосказанности, сюжет и драматургия разворачиваются медленнее, в большей степени эмоционально, чем событийно. Конечно, история об ученых, изучающих недавно открытую планету Солярис, которая, как оказалось, способна исполнять тайные желания и мечты, у Тарковского выступает метафорой поиска Бога, вечного возвращения человека к самому себе, даже на широких просторах космоса.
Снят был «Солярис» как своеобразный ответ Тарковского «Космической одиссее 2001» Стэнли Кубрика, картине, которая оканчивается новым витком эволюции человека, открывшего себя с помощью инопланетного знания и отказавшегося от компьютеров и плодов цивилизации. Тарковскому, человеку, воспитанному на русской литературе, такой взгляд на будущее человечества был абсолютно чужд. В «Солярисе» он пытается доказать, что космос – это мертвая точка, бездна, и живая планета-океан в сущности не открывает никакого тайного знания для героев фильма, а лишь сталкивает их с их внутренними противоречиями, чувством вины и экзистенциальным страхом смерти.
Космическая станция в «Солярисе» представляет собой замкнутый мир, изображенный полуразрушенным и оставленным. Достижения науки и человеческой воли к познанию приводят к печальному запустению, апатии и сомнению участников экспедиции в собственных силах и целях. Обитатели станции также показаны Тарковским людьми «погибающими», пребывающими на пределе отчаяния. Режиссер с интересом наблюдает за руинами цивилизации, в его понимании человек способен обрести себя лишь достигнув понимания собственной немощи. Только выбравшись из обители лжи и иллюзий, он сможет вернуться в «отчий дом», место, имеющее в творчестве Тарковского сакральное, религиозное значение, в особенности заявившем о себе в «Зеркале».
Интересно, что «Солярис» местами смотрится как хоррор, и не исключено, что Ридли Скотт многое подчерпнул у Тарковского во время съемок «Чужого». Станция проникнута ощущением всепроникающей паранойи, неминуемой катастрофы. И Тарковский достигает этого, не прибегая к приемам саспенса или визуального изображения насилия: сама по себе атмосфера медленного схождения с ума циничного и уверенного в себе психолога Криса, сыгранного Донатасом Банионисом, создает напряжение и чувство дискомфорта. Особенно показательна сцена первой встречи с героем Анатолия Солоницына – любимого актера Тарковского. Одержимый поиском истины ученый Сарториус презрительно смотрит на новоприбывшего «новичка» с Земли, в то время как из-за спины его выбегает маленький полуголый карлик. Сцена достойная фильмов Дэвида Линча.
Помимо фантастики, хоррора и религиозных размышлений, в «Солярисе» есть редкая для Тарковского любовная линия – между Крисом и его умершей женой Хари (Наталья Бондарчук). Девушку возвращает психологу планета Солярис, но она оказывается лишь воплощением его желаний и представлений о ней, а не той самой утраченной возлюбленной. С ужасом Крис начинает замечать, что Хари снова пытается покончить с собой, он чувствует вину за то, что по-видимому сам хотел ее смерти: драма их отношений вновь, спустя десять лет после смерти Хари, разворачивается на космической станции, все повторяется вновь, и это сводит несчастного Криса с ума больше всего.
Если сравнивать «Солярис» и «Космическую одиссею 2001», то стоит признать, что Тарковский оказался куда ближе к правде, чем Кубрик. Сегодня, когда надежды на завоевание космоса и открытие новых планет, как и старые споры «физиков» и «лириков», вызывают скорее насмешку, посыл «Соляриса», снятого полвека назад, смотрится более пророческим. Судя по всему, человечество начинает примиряться с мыслью о том, что оно одиноко во вселенной, а на звездных просторах нечего искать. «Человеку нужен человек», — печально признает профессор Снаут, и этими словами, как нельзя точно, можно охарактеризовать сегодняшние представления о космических одиссеях и поисках ответов на вопросы мироздания.
Кирилл Горячок
