Я, конечно, удивился такой резкой перемене в физическом прстранстве. Куда мог исчезнуть мужик? Может его унёс шторм и мужик, размахивая счастливыми крылами, летел себе и плакал от счастья, что больше не увидит опостылевшую жену и неблагодарных детей. Похожий на пингвина, но который умеет летать, мужик летел и смотрел на нашу землю сверху вниз, как герой картины Шагала и был свободен. Но вдруг было не так? Может, случилось вот что: он, потерявший надежду на помощь, просто выбежал из беседки и побежал прочь. В итоге его подхватил и штормом и вышвырнул аккурат в окно его квартиры в панельном доме, где в маленькой однушке они ютятся с женой, у которой разит по утрам изо рта как из мусорного бака. Чтобы ни случилось, я упустил возможность помочь мужику и теперь его местонахождение неизвестно. А что я? Разве я так счастлив? У меня нет опостылевшей жены и группы неблагодарных детей, зато я постоянно думаю о Боге.

«Есть ли Ты» — обращаюсь я к Нему. И эти риторические вопросы доводят меня до отчаяния. А вдруг в один день Он мне ответит?

«Есть Я» — прозвучит его трубный, будто из трубы голос. Не сойду ли я с ума? Сойду, конечно.

«Что хотел ты, сын мой?» — спросит Бог и что тогда? Смогу ли я найти нужные слова для Него?

На днях ко мне приезжал друг. Мы, конечно, выпивали. Я снова начал курить. Друг, старый, матёрый, личный друг, который знает каждую мою трещинку в голове, завёл свои разговоры. Я избегал их до последнего, потому что все это меня пугает, но он все равно рассказывал. И о тех, что восстают перед его глазами каждый раз, когда он выпьет и о тех, что приходят по ночам и дышат ему в затылок каждый раз, когда он выпьет и о том, что стоит у кухонной двери и указывает пальцем на коробку, в которой хранится зелье от этих призраков.

— Уберииии — приказывает ему незваный гость.

— Хватит! — прошу я друга — ты потом уедешь, а я буду спать с включённым светом, потому что буду бояться их.

А он все рассказывает и рассказывает. Про бабушку-медиума, что передала ему своё проклятие, про толпы неупокоенных душ, что не дают покоя и просятся ему в голову, ибо им есть что сообщить.

— Ты думаешь, я не знаю почему ты сидишь на транквилизаторах? Они помогают тебе не видеть их — проводит друг рукой по пространству, будто вокруг нас кто-то есть — Ты тоже одержим — повторяет он. Весь твой дом кишит ими — каждый сантиметр. И ты боишься их увидеть, поэтому и принимаешь свои препараты, — продолжает он, указывая на пластинку с белыми, продолговатыми таблетками, которые я очень люблю.

Ничто не вселяет в меня такую надежду, как их форма и цвет и ничто не помогает быть таким счастливым, как их присутствие в этом мире.

Расходимся спать. В эту ночь я принимаю больше чем положено, но все равно прислушиваюсь к шумам, ветру, скрипам полов, жду незваных гостей, но знаю, что сознание моё спасено продолговатыми ангелами-таблетками и ничто в него не ворвётся из потустороннего мира.

Друг всю ночь ходит между комнатой, что я выделил ему для ночлега и кухней. Громко хлопает дверью, кашляет, задыхается от своей астмы.

— Ты слаб! — кричит он в коридоре — где у тебя кофе?

— В шкафу! — кричу я ему из комнаты

— Который со стеклом? — спрашивает он

— Который без! — отвечаю ему

На следующий день мы принимаем решение ехать в город нашего детства. Посмотреть школу, в которую ходили вдвоём и сидели за одной партой, посетить дом, в котором были соседями и добраться до старого кладбища, куда ходила его бабушка за могильной землёй, чтобы потом использовать эту зловещую наживу по назначению. .

В прошлой части «Дневника мизантропа» я рассказывал о том, как хотел спасти бедного мужика от шторма.

фото: freepik.com