31 октября в широкий прокат выходит драма Андрея Смирнова «Француз».
Главной темой нового фильма автор «Белорусского вокзала», «Осени» и исторического полотна «Жила-была баба» называет духовное становление шестидесятничества. Картина уводит в «оттепельную» Москву 50-х. Весенняя столица показана глазами влюбленного в нее Пьера Дюрана, приехавшего в группе студентов на стажировку в МГУ, где ему, будущему слависту, помогут разобраться и в русской литературе, и в балете, и вообще в том, что происходит вокруг, новые друзья. С большими контрапунктами окажется мелодия оттепели, и большой болью отзовется поездка в Москву в сердце «француза».
Андрей Смирнов рассказал корреспонденту отдела Культура редакции МТ«ГлагоL» о съемках нового фильма.
Об этом времени так много снято, вот и ваш фильм наверняка не родился бы, не попадись вам история с французскими славистами?
Мне так не кажется, советское время в кинематографе еще не освоено, в 50-60-х много чего осталось – вот, скажем, есть сериал «Оттепель» — обаятельный, симпатичный, но в нем несколько смягчены трагические противоречия времени, столкновений с реальностью я не вижу. А фильм «Француз» начался с истории персонажа, которого играет Александр Балуев, с размышлений о человеке, который полжизни провел в Гулаге, а потом от омерзения от нашей реальности удалился от жизни. Именно он, белый офицер Татищев, тайная цель приезда Пьера в Советский Союз. Фильм о нем я задумал в 2011-м году, закончив снимать «Жила-была одна баба». Знал несколько таких судеб, в частности, был знаком с одним математиком-инженером, который жил в двухстах километрах от ближайшего райцентра в сибирской тайге. Сам построил дом, у него была электростанция, мало того, телевизор, по которому он в 70-е годы принимал передачи NBC.
Начал писать сценарий, сюжет, конечно, претерпел изменения, и за два часа до Нового 2015 года закончил работу. Мы запустились, и в мае 2016-го должны были начать снимать. 12 марта мне исполнилось 75, а через три дня лопнул «Екатерининский» банк, в котором лежали спонсорские деньги и все, что мы заработали с женой за последние 40 лет. Группу пришлось распустить. Работать с новыми спонсорами начали через полтора года. Я сомневался, что основная аудитория пойдет на этот фильм, но политическая обстановка сделала сюжет более актуальным.
В поисках материала вы ездили во Францию, к прототипам своих студентов-славистов, выросшим в крупнейших пропагандистов русской культуры, что вошло в фильм?
Довольно много. Во-первых, мы давно дружим с Жоржем Нива, заведующим кафедрой славистики Женевского университета, бывали друг у друга в гостях. У него здесь возник роман с Ириной Емельяновой, дочерью Ольги Ивинской, последней любви Пастернака. Они собирались пожениться, его, молоденького, скрутили и в течение суток выслали из СССР без права вернуться. Для него это было настолько трагично, что он добровольцем пошел на алжирскую войну, и был там тяжело ранен.
От него я узнал о других. Поехал во Францию, в Париже нашел человек семь-восемь, приезжавших в Москву в 1957-ом, с каждым поговорил, начиная с Мишеля Окутюрье и кончая знаменитой Жаклин де Пруайяр (к сожалению, их уже нет), той самой, которая вывезла из Союза экземпляр «Доктора Живаго», впоследствии изданный на Западе. Поехал в Шатору, где живет переводчица «Красного колеса» Солженицына Женевьева Жуаннэ, это она, посмотрев фильм, написала мне — «Это та самая Россия, голая, нищая, трагическая, которая нам так врезалась в душу, что определила всю нашу жизнь». Оттуда ездил далеко на юг, в Экс-ан-Прованс, где жил выдающийся переводчик Луи Мартинес. Помните вырывание прослушки из стены в фильме — в реальности это сделал Мартинес. Вечеринка с девушками, передовица в студенческой газете, критикующая поведение французов, — в основе многих сцен лежат подлинные события. Поездка очень многое мне дала, выстраивая сюжет, чувствовал себя уверенно.
В начале октября вы устраивали показ «Француза» в Париже, кто из ваших собеседников побывал на нем?
Да, я считал своим долгом до проката в России показать картину в Париже, где, во-первых, живет семья Алика Гинзбурга, которому посвящен фильм, на показе была его вдова Арина с сыновьями Александром и Алексеем. Во-вторых, пришла вдова Оскара Рабина, основателя «Лианозовской коммуны», в фильме точно воспроизведен барак, в котором жил художник, также репродуцированы его полотна. Между прочим, Оскар читал наш сценарий и одобрил его. Была вдова Луи Мартинеса Жаклин с дочерью. Приехали Жорж Нива и Жерар Абенсур, были французские артисты, играющие в русских картинах. Русский духовно-культурный центр предложил нам зал на 200 мест, и просмотр прошел с большим успехом.
Почему вы посвятили фильм Александру Гинзбургу?
Потому что это выдающийся человек, яркая личность. Книги о нем написаны. Всем известно: журнал «Синтаксис» — первый срок, «Белая книга» (процессы Синявского и Даниэля), причем, копию он отнес в КГБ со своим адресом – второй, есть и третий — много чего можно рассказывать. В 2002 году Гинзбурга не стало. В последние годы Алик руководил Фондом помощи политзаключенным, созданным Солженицыным на гонорар за «Архипелаг ГУЛАГ». Себе автор не взял ни копейки, все деньги ушли в фонд. В течение нескольких лет Алик следил за тем, чтобы на эти деньги покупали вещи, еду и посылали тем, кто сидел в советских лагерях.
В фильме снялась Вера Лашкова, правая рука Гинзбурга. Она печатала и «Синтаксис», и номера «Хроники текущих событий», и «Белую книгу по делу Синявского и Даниэля». За это год отсидела в Лефортове, была в сумасшедшем доме. Она живой, прелестный человек, и я был счастлив, когда Вера все-таки согласилась сниматься. Мы долго ее уговаривали, помогла Арина Гинзбург, с которой они дружат. Так сотрудница и друг Гинзбурга украсила нашу картину.
А как вы заполучили Тенякову и Дробышеву?
Да, бывших дворянок, сестер Обрезковых, прошедших через ужасы лагерей, сыграли две великие артистки Наталья Тенякова и Нина Дробышева. Тенякову, вдову моего друга Сергея Юрского, знаю еще как звезду питерской сцены, на ее дипломные спектакли в «Ленкоме» невозможно было купить билеты даже у спекулянтов; актриса, которую непростительно мало снимали. А Нину Дробышеву все помнят по фильму «Чистое небо» Чухрая. На их роли никто не пробовался, я умолил и ту, и другую сняться, снимались они один день и создали неповторимую атмосферу подлинности на экране.
Есть ли прототип у персонажа Евгения Ткачука – фотографа Валерия Успенского?
Прототипов нет ни у кого из героев фильма – ни у Успенского, ни у французов, при этом у каждого из персонажей – и у Татищева, и у сестер Обрезковых были десятки прототипов. Уж поверьте мне, о Гулаге знаю довольно много — читал, встречался с людьми. Правда, Арина Гинзбург не далее, как вчера, сказала мне по скайпу, что она особенно отмечает Евгения Ткачука, который даже повадками напоминает ее мужа. Вообще это актер феноменальной органичности, настоящая звезда, помню, мы с женой были на премьере его первого фильма «Зимний путь» режиссеров Сергея Тарамаева и Любови Львовой. Подошли познакомиться, и я предсказал ему блестящее будущее, так оно и оказалось.
В целом по какому принципу приглашали актеров?
Проб было мало, на главную роль, кроме Риваля, пробовался еще один актер, но утвержден был Антуан, потому что без акцента говорит на двух языках, органичен, красив, типичный француз, хотя у нас он оказался с русскими корнями. Прима Большого театра Евгения Образцова была единственной кандидаткой: я знал, что балерина сможет сыграть артистку. И не ошибся, Женя оказалась талантливой артисткой. Роль для Балуева была написана специально, он одним из первых читал сценарий. А мой принцип работы с актерами таков — главное, правильно выбрать. За четыре дня съемок я, может, реплики три сказал Балуеву, и то это были – «здравствуй» и «до свидания».
Вас огорчило, что фильм не взяли на фестивали в Канны и Венецию?
Мое кино им не очень подходит, я же знаменитость районного масштаба, международной карьеры в моих фильмах никакой. Мне еще Дондурей, главный редактор «Искусства кино», объяснил, что самый знаменитый режиссер за всю историю русского кинематографа, включая Эйзенштейна, Довженко и Тарковского, — Звягинцев, потому что он единственный, у которого каждая картина, начиная с первой, становится событием мирового кино. Зато нас приглашают на Роттердамский фестиваль и вроде бы на Берлинский. Но на особый успех на Западе рассчитывать не приходится, не все советские реалии поддаются переводу. Например, мы так и не смогли адекватно перевести диалог: «Витька, ты когда-нибудь пробовал «Вдову Клико?» — «Нет, а что это?» — «Классическая марка французского шампанского». — «Тройной одеколон» на картошке пробовал, а «Вдову» как-то не случилось». Попробуйте донести до иностранцев, что такое «картошка», и почему одеколон используют в качестве алкоголя, а не дезодоранта. Да что простые зрители, Антуан Риваль, после актерского тренинга, где ему рассказывали про 37 год, про чистки, которые проводились, спросил – «А почему эти люди, за которыми по ночам приезжал воронок, не звонили в полицию?..» Так что меня больше интересуют результаты проката в России. Фильм показали на Кинотавре и провезли по стране – от Сахалина и Дальнего Востока до Новороссийска, Екатеринбурга, Нижнего Новгорода, Ростова-на-Дону, Питера, и наконец 31 октября, как раз на следующий день после Дня памяти жертв политических репрессий, покажем в Москве.
Скажите, тяжело режиссеру смирять актерские амбиции, вы же снимались у Звягинцева?
Послушнее артиста не найдете, ни один нормальный режиссер не будет проявлять режиссерские амбиции, когда он снимается, потому что понимает, что только у режиссера в голове весь фильм. Я снялся почти в полусотне картин, отродясь не бывало конфликтов.
Очерчиваете ли для себя зрительскую аудиторию?
Никогда об этом не думал. Всегда полагал, что в России есть люди, которым интересно то, что интересно мне, и которые будут смеяться и плакать над тем, над чем смеюсь и плачу я.
Повлияла ли на вас история о Брестской крепости, написанная вашим отцом писателем Сергеем Смирновым?
Из нее вышел «Белорусский вокзал».
Как вам понравилось «Садовое кольцо» вашего сына Алексея?
«Садовое кольцо» мне нравится, — с хитрой улыбкой отвечает Андрей Сергеевич.
Нина Катаева
- PS. Отметим, что на встрече с журналистами режиссер резко отмел обвинения в том, что в его фильме «много грязи». «Да это лакировка эпохи в той мере, в какой как художник я мог позволить себе снимать, — сказал он. — Это время моей молодости, и я отвечаю за каждую деталь в кадре. «Француз» — рассказ о становлении поколения шестидесятников, к младшей ветви которого принадлежу. Едва начавшуюся хрущевскую оттепель быстренько придушили, но наше поколение сыграло значительную роль в жизни России.
