3 июля отметил бы 95 лет величайший режиссёр современности Анатолий Эфрос (1925-1987).
«Месяц в деревне — это луна?»
«Моцартом» Анатолия Васильевича назвала звезда его спектаклей, актриса Ольга Яковлева. Видевшие постановки режиссёра, особенно его шедевры на сцене Театра на Малой Бронной, ставшие классикой советского театра, — «Три сестры» Чехова, «Ромео и Джульетту» и «Отелло» Шекспира, «Месяц в деревне» Тургенева. «Женитьбу» Гоголя, «Дон Жуана» Мольера, согласятся с этим определением.
Спектакли Эфроса, подобно музыке Моцарта, оставляли у зрителей ощущение «лучезарности», были полны воздуха, света любви и надежды на лучшее. Чаще всего режиссёр обращался к классике, репетируя по своей методике, которая позволяла по-новому раскрывать суть известных пьес. Режиссёр прочитывал их словно впервые, возвращая зрителям подлинный смысл. Актёры Малой Бронной рассказывали, что, придя впервые на репетицию «Месяца в деревне», режиссёр сказал — «Представляете, я всегда думал, что месяц в деревне — это луна?!» Все рассмеялись, раскрепостились, и работа началась совершенно с неожиданной ноты.
Анатолий Эфрос родился 3 июля 1925 года в Харькове. Отец его был инженером, мать переводила техническую литературу. Во время войны семью эвакуировали в Пермь, и парень вместе с отцом пошёл на завод, работал слесарем. По счастью, в эвакуации в Перми оказался Театр им. Моссовета.
Анатолий, с детства увлекавшийся театром, читавший Станиславского, не растерялся и в 1943 году поступил в студию Юрия Завадского. Через год перевёлся на факультет режиссуры ГИТИСа, на курс педагогов Н.В.Петрова и М.О.Кнебель. В 1951-м дебютировал спектаклем «Прага остаётся моей» в Московском ДК железнодорожников. После премьеры «Приезжайте в Звонковое» на сцене Московского облдрамтеатра Эфроса взяли режиссёром-постановщиком в театр Рязани. А в 1954-м пригласили в Центральный детский театр (ныне РАМТ), которым руководила Мария Осиповна Кнебель, педагог Анатолия.
В поисках радости
За десять лет молодой режиссёр превратил ЦДТ, переживавший кризис, в популярный молодёжный театр. В спектаклях по пьесам Виктора Розова «В добрый час!» и «В поисках радости» Александра Хмелика «Друг мой, Колька!», с акцентом на проблемах подростков, блистали молодые актёры — Олег Ефремов, Олег Табаков и Лев Дуров. «Никакой театральщины» — режиссёр свято следовал принципу Станиславского, знаком его спектаклей была предельная искренность. Критики писали о неповторимом почерке режиссёра мхатовской школы, который стремился разбудить в актёрах внутреннюю жизнь.
В 1964–1966 годах Эфрос возглавлял Театр имени Ленинского комсомола (ныне Ленком), где осуществил восемь современных постановок, в том числе по пьесе Эдварда Радзинского «104 страницы про любовь», где впервые появилась на сцене Ольга Яковлева. Популярны были его спектакли — «В день свадьбы», «Снимается кино», «Мой бедный Марат». Здесь режиссёр впервые поставил спектакль по классике, но чеховская «Чайка» (1966) насторожила критиков. Это был явный вызов мхатовской традиции — главным героем у Эфроса стал Треплев, по отношению персонажей к которому и выстраивалась концепция. К примеру, Нина Заречная выглядела как хищница, которую интересовала только карьера. Через год «Чайку» сняли, а постановщика отстранили от руководства. Последним его спектаклем в Ленкоме стал булгаковский «Мольер».
Театр Эфроса
В том же 1967 году Эфроса назначили очередным режиссёром в Театр на Малой Бронной, которым руководил Александр Гончаров. Вместе с ним перешли десять «его» актёров, в том числе, Лев Дуров и Ольга Яковлева. Но работа и здесь началась с запретов — «Трёх сестёр» и «Обольстителя Колобашкина» Радзинского. Три года подряд — три запрета, такое надо было суметь пережить. Но режиссёра поддержал новый худрук Александр Дунаев: Эфрос стал заниматься классическим репертуаром, и вскоре внутри театра возник «театр Эфроса».
В конце 60-х о нем заговорили как о феномене в советской театральной школе. За 17 лет режиссёр поставил более 20 спектаклей. «Ромео и Джульетта», «Отелло», «Месяц в деревне», «Женитьба», Дон Жуан» — это были шедевры. Дон Жуана играли Михаил Казаков и Николай Волков, и спектакли существенно разнились. В лице Волкова и Леонида Броневого режиссёр обрёл новых единомышленников. Об актёрах Эфроса писали, что они оставили в истории театра «свой след, свою уникальную интонацию и неповторимый стиль». В спектаклях, обращённых к вечности, люди узнавали себя. Неудивительно, кредо режиссёра звучало так: «Люди театра часто ищут успех, а не истину». Он искал истину.
«Дорога» по «Мёртвым душам» — начало конца
Но в 1979-м у режиссёра начались конфликты с дирекцией: раскритиковали «Дорогу» по «Мёртвым душам», а также новую постановку «Трёх сестёр» (1982). В 1984 году Эфроса из штата уволили. И предложили стать худруком… Театра на Таганке, оставшегося безхозным: Юрий Любимов за границей вступил в конфликт с властью и от должности был отстранён.
Анатолий Васильевич, на своё несчастье, предложение принял. Активно работал, стараясь сочетать публицистическую манеру, свойственную Таганке, с принципами психологизма. Поставил шесть спектаклей, среди которых были — «На дне», «У войны не женское лицо», мольеровский «Мизантроп». Возобновил успешный «Вишнёвый сад», который по приглашению Любимова ставил с Высоцким-Лопахиным в 1975 году, но альянс с труппой не состоялся. Большая часть её негласно бойкотировала худрука. Пережив три года стресса, 13 января 1987 года Анатолий Эфрос скончался от инфаркта.
Создан ли человек для счастья
Режиссёр ставил спектакли во многих театрах — во МХАТе, Театрах им. Моссовета и М. Н. Ермоловой, «Современнике», Театре-студии киноактёра, а также в США, Японии и Финляндии. На театральных фестивалях в Югославии Гран-при отмечены — «Дон Жуан» (1975) и «Вишнёвый сад» (1985) Театра на Таганке (в том же году приз за «На дне»). Широкий зритель был знаком с работами Эфроса по кино: «Шумный день» — с молодым Табаковым, рубящим саблей мебель мещанки, «Високосный год», «Двое в степи», «В четверг и больше никогда» — интеллектуальная драма с Олегом Далем, опровергающая утверждение классика о том, что «человек создан для счастья, как птица для полёта». На телевидении Анатолий Эфрос создал несколько телеверсий лучших спектаклей: «Борис Годунов», «Месяц в деревне», «Страницы журнала Печорина», «Таня», «Ромео и Джульетта», «Дальше — тишина…» (с Раневской и Пляттом), «Буря», «Тартюф».
Режиссёр всегда добивался того, чтобы в персонажах ощущалась противоречивость человеческой души, а в мизансценах чувствовалось движение. Он говорил, что режиссёром может зваться лишь тот, кто способен вдохнуть в напечатанные странички пьесы своё видение и свою философию, да так, чтобы пьеса «стала другим видом искусства — зрелищем».
«Педагогика Эфроса ничем не отличалась от репетиций с профессиональными актёрами, — говорит режиссёр Анатолий Васильев, ученик Эфроса. — Тот же почерк, блеск режиссёрских предложений по толкованию ролей. Волшебное умение читать диалоги, фантастические показы. Он создавал целую сеть задач, репетиционный процесс был построен на знании психологии души актёров и персонажей, в ход шло всё — расчёт, темперамент, фантазия и математика. Я многому научился у него».
Анатолий Эфрос преподавал в ГИТИСе, он автор книг: «Репетиция — любовь моя», «Профессия: режиссёр», «Продолжение театрального романа», «Книга четвёртая».
Когда сердце ноет по Эфросу
Актёры Эфроса иначе, как с обожанием, не говорят о нем.
«В методах репетиций менялся постоянно, — рассказывает Ольга Яковлева. — Сначала работал этюдным методом, и это была увлекательная детская забава. Потом ему это становилось неинтересным. А мечтал о таком: он «бросает идею» актёрам, а те возвращают её обогащённой и насыщенной личностными проявлениями. Эфросу никогда не казалось, что он нашёл художественную истину, он всегда был в поиске. Сам объявлял себя в творческом тупике, сам сообщал о личном кризисе».
«Эфрос верил в душу человека, — добавляет Валентин Гафт, — самое интересное в его спектаклях — это недосказанность, неосуществлённость чего-то, трагическая любовь, разрывы в отношениях. И об этом всегда было красиво сказано, и это никуда не уходило, и оставался свет…».
«Чем старше становишься, — с горечью замечает Александр Калягин, с которым режиссёр поставил во МХАТе «Тартюфа» и «Живой труп», репетировал Гамлета, — и чем больше нагружаешь себя должностями, тем больше ноет сердце по Эфросу. С каждым днём, несмотря на поиски новых режиссёров, все больше щемит сердце от недостачи кислорода. Чем дальше, тем больше хочется его сюда позвать, приблизить, чтобы он вошёл в современный театр, подсказал, научил».
Художник и режиссёр Дмитрий Крымов, сын Анатолия Эфроса и театрального критика Натальи Крымовой, признается, что так и не разгадал, как его отец создавал ту фантастическую атмосферу в спектаклях, которая околдовывала зрителей. Неслучайно критики называли его «режиссёром-загадкой».
Один из верных его учеников Анатолий Васильев резюмирует почти белым стихом: «Это был театр, и это были — стихи. Это был театр, и это была — песня. Это был театр, я видел, и это была — жизнь. Это был театр, и это была — правда. Это всегда был театр, и это всегда было — искусство. Удивительное впечатление».
