Писатель и поэт Юрий Лавут-Хуторянский о «Клязьме и Укатанагоне», писателях-ретрансляторах и страхе. 

— Юрий, вы называете себя Публикатором романа «Клязьма и Укатанагон». Могу ли я предполагать, что вы сами не до конца понимаете смысл того, что вам велено было написать? 

— Очень острый вопрос. Не в том смысле, что ранит, а в том, что глубоко проникает, я бы даже сказал, проваливается. С одной стороны, можно было бы сказать: Естественно. Как и многие авторы (как бы эта естественность для кого-то из читателей не выглядела неестественно). Там, где есть некая творческая «опека» со стороны, условно, «музы», там всегда благодарный автор может и даже обречён до конца не понимать написанное; думаю, в таком случае и все читатели, поколение за поколением, «не догоняют»; хоть и пытаются; хоть и думают, что разобрали всё по косточкам; а что ж про сами косточки? Время не даёт ответы, а лишь уточняет вопросы.

— На меня ваша книга оказала очень сильное впечатление. В последний раз такое со мной случалось, когда я читал «Любовь к трем цукербринам» Пелевина. Считаете ли вы его тоже Публикатором чьих-то мыслей? 

— К сожалению, не читал этот роман. После ДПП (NN) и «Священной книги оборотня» ничего у него не читал, хотя очень ценю и всё время собираюсь прочесть следующее. Такая странность получилась. Если и возникает что-то общее, то наверное правильно сказать: идеи носятся в воздухе, чтоб не уходить в предположения о количестве избранных Публикаторов. Это как раз то, что я себе говорил, когда после публикации книги «Клязьма и Укатанагон», находясь среди каких-то рисовых полей в Керале, можно сказать случайно, прослушал Юваля Ной Харари «Sapiens. Краткая история человечества».

— О, обожаю эту книгу. Вообще, люблю все, что делает Харари. А с кем из писателей вы себя сравниваете, кстати?  
Ни с кем, извините. Даже странно слышать такой вопрос. Надеюсь, в этом нет нескромности.

— Простите, если задал слишком глупый вопрос. Вы взяли на себя смелость объявить миру, что вы избранник высших сил.  Не боитесь критики со стороны прагматиков? 
 
— Не боюсь, потому что я не являюсь избранником высших сил.  Я избранник избранника. А книга мне кажется очень прагматичной. 

— Кстати, вы боитесь чего-нибудь?

 — Ну, конечно, у меня же дети.

 — Юрий, вам важно, чтобы вам верили?  

— Экий Вы въедливый, попадаете в эдакие места… Удивительно, но никто из читателей такие вопросы ни разу не задавал, хотя я ждал их в первую очередь. Ни про «понимаю ли я то, что написал», ни про поручение сверху. Или не верят, то есть принимают за литературный приём, или, может быть, стесняются. Или верят? Мне самому это на самом деле удивительно, но мне совсем не важно верят или нет, извините.

— Что вы чувствовали, когда закончили работу над романом?

— Вот здесь, думаю, могу равняться чувством облегчения с великими. Но этого чувства хватило на пару месяцев. Сейчас, при том, что пишу другой роман, у меня впечатление, что я с этой книгой не закончил. 

Фото: Юрий Лавут-Хуторянский