О судьбе балета в дни пандемии рассуждает ректор Академии Русского балета им. Вагановой.
На своей онлайн-конференции лауреат двух Госпремий РФ и трёх театральных премий «Золотая маска», премьер Большого театра в 1992–2013 годах, народный артист России, ректор Академии Русского балета им. Вагановой, член Советов при Президенте РФ по культуре и искусству, а также по реализации госполитики в сфере защиты семьи и детей Николай Цискаридзе ответил на острые вопросы журналистов, в частности, такой — верно ли, что пандемия приучает людей жить без искусства.
Артист критично отнёсся к тому, что Всемирный День балета, к которому приурочили конференцию, переехал с 29 апреля — дня рождения основоположника балета Жан-Жоржа Новера — на октябрь, и отметил, что благодаря трансляциям из разных театров, можно констатировать уровень падения балета, изменения его эстетики в худшую сторону. Цирк и спорт явно переходят границы, и причина, по мнению артиста, в том, что в последние 20 лет к власти в балете пришли люди, некогда танцевавшие «восьмым составом». Поскольку Николай Цискаридзе на сцене всегда был премьером, речь пошла о том, как ему удалось переквалифицироваться в ректора Академии русского балета имени Вагановой, и что удалось сделать за семь лет работы.
Оказалось, что все преобразования хозяйственного толка Николай Максимович выполнил в два раза быстрее, чем планировалось: за два с половиной года. Ремонт и все перестройки зданий.
«А что касается творчества, — сказал он, — в школе не делают карьеру, а выпускной спектакль ставишь, исходя из состава выпускников, лирические исполнители перед тобой или технического плана, которым требуется что-то более бравурное. Один год была просто катастрофа, ну никого, а надо сделать красиво, и я кое-что придумал, так наши старейшие педагоги, более полувека работающие в академии, подошли ко мне и сказали: «Николай, мы первый раз видим, чтобы был такой слабый выпуск и такой сильный выпускной спектакль». Так что год на год не приходится, как с урожаем».
Благодаря инициативности, Цискаридзе и пандемию встретил во всеоружии: перенёс приём в академию с первых дней июня на август, хотя поначалу речь шла о двухнедельном карантине. Приём в формате онлайн назвал «полной профанацией» и пригрозил, если начальство будет настаивать, уволится. Отправил в департамент предложение по выдаче дипломов, и с ним согласились, а выпускникам устроил бал в Екатерининском дворце. После долгих переговоров в министерстве культуры отвергли онлайн и в обучении. Цискаридзе поддержали ректоры Академии художеств и Консерватории: личный контакт необходим. Так что будущие артисты балета учатся очно, а вот для взрослых гуманитарные предметы преподаются онлайн. В академии внимательно следят за состоянием учеников, и пока обходятся без эксцессов.
Цискаридзе отметил, что благодаря карантину родители всего мира, оказавшись в изоляции со своими детьми, поняли наконец, что в плохих отметках чад виноваты сами. Детей нужно заставлять учить уроки. И признался, что его красный диплом в хореографическом училище — заслуга мамы, которая, не жалея, наказывала его ремнём.
У академии нет филиалов за границей. С начала 90-х она сотрудничает с японской компанией Асами Маки, отправляя туда педагогов и проводя интенсивы. Тех, кто подходит, приглашают учиться в Питер. Каждые два года ездят туда со спектаклями, Цискаридзе возил «Щелкунчика».
Артист, отдавший сцене Большого театра более двадцати лет, и расставшийся с ним на волне скандалов, с горечью поделился впечатлениями от спектаклей.
«Помню свой поход в 90-х на «Федора Иоанновича» в Малом театре, — рассказал он, — когда в зале сидело не более двух десятков зрителей, в то время, как в Большом на опере, которую всегда продавали «в нагрузку», был аншлаг. А уж если в программе значился балет, да с удачным составом, был полный успех. Сейчас же катастрофа. После антракта в партере можно лежать, а после спектакля увидите трёх клакёров и благодарных родителей, которые кричат «браво». Институт поклонников, которые из-за дороговизны не могут попасть в театр, уничтожен. Ложи, которые раньше были переполнены, пустуют. Да и спектакли не выдерживают критики. «Иоланта», одна из самых прекрасных опер Чайковского, поставлена так, что ничего невозможно понять. В день рождения Чайковского на весь мир транслируют балет Минкуса «Дон Кихот» с составом, скомпонованным против правил, а в день прощания с одним из величайших танцовщиков XX века Николаем Фадеечевым в инстаграме дают лотерею. «Нью-Йорк таймс» о Фадеечеве пишет, а здесь дают лотерею».
Цискаридзе не поймаешь на вопросе, что он предложил бы сделать, чтобы вернуть былую славу Большого. И это будет ответ юриста (в 2014-м артист окончил Московскую юридическую академию. — Ред.) и руководителя немалым коллективом.
По его мнению, в театре существуют проблемы с репертуаром, подбором артистов на роли, техническим состоянием спектаклей. По-прежнему не достаёт репетиционных залов и не надлежаще оформлены помещения. Есть проблемы с составлением коллективных договоров. Цискаридзе выразил обеспокоенность положением работников театра, коснувшись имущественных проблем — квартир, дач, домов отдыха, детсадов, пионерлагерей, поликлиники, а также наличия медицинской лицензии. Артист выступил против замены составов, когда зрителю, заранее купившему недешёвый билет, предлагают спектакль не с тем артистом, обратил внимание на сложности с пониманием текстов персонажей.
В итоге Николай Максимович согласился, что Большой театр «отражает ситуацию в театральном бизнесе в мире вообще и в стране, в частности, неслучайно, по словам Маяковского, театр — это увеличительное стекло».
«Баядерка», «Жизель», «Щелкунчик» — возможно ли для этих балетов новое прочтение?
«Нет, это классика, — ответил артист, — когда готовил роли, старался найти все записи исполнителей, ютюба-то не было. Для каждой роли у меня был эталон, и, если удавалось сделать лучше, был счастлив. Когда ввёлся в «Баядерку», и мне стали подражать, не скрою, было приятно. А вот некоторые элементы в «Жизели», которые я придумал, не может повторить ни один танцовщик в мире, просто данных таких нет. К сожалению, нынешние исполнители «не танцуют спектакли», спасибо моим педагогам-репетиторам Николаю Фадеечеву и Галине Улановой, которые всегда жёстко требовали, что я был не попрыгунчиком, а артистом. Галина Сергеевна уделила мне очень много времени, чтобы заразить настоящим актёрским мастерством. Когда был маленьким, не понимал этого, кино бы скорей посмотреть да в кафе сходить, а, оставшись без Улановой, понял, какой был дурак. Некому было позвонить, поговорить, а Галина Сергеевна всегда могла дать ключ к сцене, заразить настроением. Помню всё, что она говорила, но надо было ещё больше слушать».
И наконец, когда Цискаридзе спросили, действительно ли во времена пандемии стало очевидно, что люди могут жить без искусства, он спокойно ответил — да.
«А разве нет, — тут же задал вопрос, — все ушло в онлайн, и, если сегодня вы пойдёте в большие музеи, увидите людей, которые, не отрываясь, снимают картины. Они стоят перед шедеврами Эрмитажа и вместо того, чтобы наслаждаться ими, воспринимают всё через призму гаджета. Нынешнему поколению сложно воспринимать информацию с воображением, они привыкли к коротким фразам и к 25 кадру, и нужно приложить большие усилия, чтобы научить их читать, воспринимать мысль, смотреть на картину. Они выросли в другой реальности, и я, поскольку воспитываю артистов, пытаюсь пристроиться к ней».
После развала Союза, по словам артиста, в стране появилось огромное количество коллективов, которые на автобусах «бомбили по миру»: 20 человек сегодня танцуют «Лебединое озеро», завтра — «Спящую красавицу». И Цискаридзе был счастлив, что вскоре они распались: по его мнению, «Лебединое озеро» можно смотреть только в Большом и Мариинском театрах, причём, в хорошем исполнении.
«Людей было жаль, — говорит он, — остались без работы, и никаких договоров у них не было, но на месте Минкульта я категорически запретил бы таким коллективам исполнять классические шедевры. Что было прекрасно в Советском Союзе, классический репертуар исполняли академические театры, даже Театр Станиславского, стоящий на одной улице с Большим, имел отличный от него репертуар. Свои спектакли были в коллективе Касаткиной и Василёва: «Ромео и Джульетта», «Сотворение мира», «Моцартиана». «Кремлёвский балет» создал свою «Золушку», поставил «Макбета», который уже не шёл в Большом театре. Интересные спектакли были у Андрея Петрова, сейчас все восхищаются тремя Печориными в «Герое нашего времени»,, а это, простите, цитата, Петров 25 лет назад сделал это в «Наполеоне». Многие вещи были прекрасны, так что не надо танцевать «Лебединое озеро» на автобусах. Это все равно, если бы в ваш город привезли репринт кусочка «Последнего дня Помпеи» и сказали — «Наслаждайтесь, это картина Брюллова».
Много о чём, шла речь — о важности конкурсов в жизни молодых артистов, о том, сможет ли мэтр подсудить своему ученику, о чём пишет в соцсетях, что скажет, если увидит тату на теле исполнителя.
Когда Николая Максимовича спросили, как относится к тем, кто отравлял ему жизнь фразами — «В России три беды: дураки, дороги и Цискаридзе», он напомнил, что в своё время Марию Каллас изгнали из «Метрополитен-опера» и «Ла Скала», теперь же её бюсты можно видеть в холлах этих театров, а её гонителям досталась слава Герострата…
