Гости из Сибири (а именно гости, а не транзитные пассажиры), это всегда огромная ответственность и головная боль для тех, кто в Москву понаехал из-за Урала и понааставался тут.
Гость из Сибири это колоссальная нагрузка для встречающего. Ты должен, нет, просто обязан максимально разгрузить свой рабочий график, чтобы в стотысячный раз пройтись по Красной площади и посетить зоопарк и Третьяковку. В качестве сопровождающего лица и личного гида-фотографа.
Но это пол беды, не привыкать. Основная беда — это достать самые дешёвые билеты в самые лучшие театры. От Большого до МХАТа. В Большом — Лебединое, во МХАТе — «Вишнёвый сад», соответственно, и не менее. Причём все солисты и артисты должны быть непременно самыми знаменитыми, чтобы у гостей остались только самые приятные впечатления и возможность блеснуть чешуёй там, за Уралом. Мол, видали, слыхали, не колесу в лесу молились.
Я трижды перекрестилась, когда мой любимый дядюшка со своей любимой женщиной решили навестить меня летом. Театральный сезон закрыт, а уж со всем прочим разобраться проще. Но… Но. А любимая женщина возжелала балет. Хочу, говорит, сил никаких нет, посмотреть на женщин в пуантах и мужчин в красивых и целых колготках. Хоть умри.
А мне куда деваться прикажете?! Самой натянуть пачку с веночком и бегать Жизелью у Большого? Я понимаю, что это событие могло бы перекрыть все последние триумфы балетной труппы, но зачем мне это? У меня (ёлки ©) службы и вообще я привыкла к платку на голове, а не к органзе на бедрах.
Делать нечего-ищу балеты. Баааа… Какое счастье! А в Большом — то нынче международный фестиваль (или как его там?) балета. Смотри не хочу.
Начинаю изучать репертуар. На ходу, как всегда, на бегу, с экранчика телефона. Листаю, листаю названия, имена, и понимаю, что я либо безнадёжно все позабыла «из области балета», либо вообще не знала, потому что смотрела я на репертуарный лист, как на новые ворота и ни имена композиторов, ни названия постановок мне ровным счётом ни о чем не говорили.
Но «авось» и «сибирская смекалка» всегда со мной, поэтому, не растерявшись, я начала выбирать нам балет по географическим координатам. Так. Никарагуа. Не, не пойдёт, там, наверняка фольклор, бубны и ноги босые сорок пятого размера, нам это не надо, нам надо пуанты и всяческое изящество под скрипки и чтоб валторна так жалостливо просолировала в середине. Польша? Гм… Не. Ооооо!!! Даааа!!! Франция! Вот это нам надо, вот здесь не подведут! Имя у балетмейстера такое хрустящее, французское, все прямо по размеру! Тыц-тыц по экранчику и четыре билета в Большой у меня в кармане. Камень с души, три горы с плеч. Аллилуия и осанна! Кто молодец? Я молодец!
Вот и дата приезда родных близких. Аэропорт, встреча, рубиновые звезды, бой курантов, прогулка на «Рэддисоне» по Москва-реке, в честь дядюшкиного дня рождения. Зоопарк и Третьяковка уже тоже охвачены. Все довольны, все идёт по плану.
И так за приятными хлопотами наступил час икс. День выхода в балет. С утра моя родня крахмалила кринолины и праздничные панталоны. На лучший дядьвасин костюм приколоты герб России и депутатский значок. Галстуки летают, брошечки сверкают. «Мы идём в Большой! В Большой мы идём! Перезвоню, некогда!», — кричит в трубку мой невероятно востребованный всеми дядюшка. Ажиотация невероятная.
Заказываем такси. Какое метро?! О чем вы?! В Большой только на такси. Все должно быть достойно, а не как там вы тут привыкли. Ок. Такси. Едем.
А теперь начинается поучительная история о том, что «Храните деньги в сберкассе», «Летайте самолётами аэрофлота» и покупайте билеты в театр в кассе, а не со смартфона. Либо вчитывайтесь в то, что написано мелким шрифтом и будете вы жить без забот и поношений от родных.
Первым разочарованием моих сибиряков стало то, что балет давали не на исторической сцене, а на Новой. Дядь Вася сделал лицо фигурой «шиш» и посмотрел на меня с видом «что за мерзость ты нам подсунула?». Я в таких случаях делаю лицо фигурой «лучезарный ангел» и изображаю, что все так и было задумано. Мол, сюрприиииииз, мои хорошие! На старой-то сцене, поди, каждый дурак побывал, а на новой-то, новой!!! Вон какое все свеженькое, блестящее, хорошооо! Воооон, вон там видите какое прелестное место? Да-да, театральный буфет! Там шампань и успокоительный коньяк. А ещё бутерброды с особой, ни на что не похожей театральной колбасонькой в плёночке. Айда-айда со мной туда, сейчас отпустит, сейчас полегчает мои родненькие.
Родненькие идут, зазываемые сиреной в буфет, где их и вправду отпускает ненадолго. Три бокала — три звонка, и вот мы в зале. Аншлаг неимоверный. Зал битком, люди стоят в проходах, сидят на лесенках и приставных стульях. А мы счастливые и гордые шествуем в партер (кто-ж родню в бельэтаж поведёт или амфитеатр какой? Нам только партер и ни граммом меньше).
Видя, сколько народу пришло прсмотреть французский балет, родню мою окончательно отпустило и, полные неги и приятных ожиданий, мы удобно устроились на своих местах, с превосходством посматривая на тех, кому не.
И тут… Началось! По традиции приятный голос сообщил нам всем о том, что нужно отключить все средства связи и что видео и фото- съёмка запрещены. После этого на сцену вышел совершенно неземной (а может и показалось мне тогда) красоты мужчина. Изящный, с длинными вьющимися волосами и тонким лицом. Вместе с ним вышла малюсенькая дама, лет ста и он начал говорить, а она начала переводить нам его пламенную речь.
Говорил он минут двадцать. Очень эмоционально и подробно объясняя, почему он здесь, о чем и о ком его спектакль, кому посвящён и кто в нем участвует.
Мои, крепко залитые лаком кудри начали со скрипом распрямляться и ощутимо вставать дыбом. Красавец-балетмейстер поведал нам о том, что он, хоть и парижанин в третьем поколении, но историческую свою родину — Камбоджу, он не забыл, и более того, чем старше он становится, тем больше болит его душа о камбоджийских повстанцах и вообще обо всех угнетаемых (не помню уже кем) его сородичах. Земля предков в огне и крови, а он, значит, прохлаждается на Елисейских полях и никак не участвует в святом деле революции.
Но выход, как выяснилось, нашёлся. С берданкой по кустам рафинированный мужчина бегать не может в силу воспитания, а вот станцювати за все хорошее против всего плохого — запросто. И наш красавец решил поставить балет собственного сочинения и собственной же хореографии.
Что может станцевать о революции среднестатистический европеец? Ровным счётом ничего. Им и Спартак уже не под силу, слишком все нежные стали, толерантные чересчур. Без огонька. Поэтому принимается волевое решение — срочно ехать в Камбоджу и набирать кадры там.
Кадры нашлись в первый же день. Партизанский отряд в полном составе перешёл на сторону французского балета и рванул в сторону Эйфелевой башни, побросав берданки и калаши.
И чем дальше распалялся оратор, тем глубже я втискивала в бархат кресла своё тело. Справа, сверкая очами и сопя боевым бегемотом возвышался мой дядюшка, а слева, в недоумении, теребила крахмал юбки его любимая женщина. Я, не дыша, пучила глаза на сцену, изображая крайнюю заинтересованность и боялась шевельнуться, чтобы случайно не отхватить родственного леща.
Наконец француз-повстанец окончил свою пламенную речь, в зале погас свет и со всей мочи жахнуло барабанное соло.
Весь боевой повстанческий отряд выскочил на сцену, сверкая шоколадно-масляными телами и начал под барабанную дробь изображать что-то очень духовно-революционное с элементами игры «казаки-разбойники». Тринадцать здоровенных мужиков по спортивному бегали друг за другом по сцене, кого-то валили, раненых и убиенных откатывали за кулисы, потом изловили самого шустрого и привязали его к бревну из папье-маше. Сопротивление шоколадного великана было недолгим, каких-то пол часа. После того, как его окончательно скрутили, из — за кулис выползли все прежде убитые бойцы и при помощи шёлковых кумачей и вентилятора стали изображать жертвенный костёр, на котором должны были сжечь несговорчивого сопротивленца. (Ни одного тебе фуэтэ, паде-де и ни одной пуанты, да что ж такое!)
«Господи, неужели они его сейчас сожрут?», — шепчет из соседнего кресла дядьвасина любимая женщина. «Сожрут», — обречённо киваю ей я… И знаю, что после того, как закончится спектакль, сожрут именно меня. С чувством, толком и расстановкой, почавкивая и смакуя.
Василь Иваныч буравит меня негодующим взглядом старого партийца, на сцене всполохи, тысяча барабанов хлещут так, что вот-вот ушами хлынет кровь, накал революционной борьбы таков, что уже все те, немногие, что остались в зрительном зале, готовы встать под кумачи и пылать сердцами до последнего.
Я, тем временем, уже в полузабытьи от ужаса, начинаю додумывать сюжет, постанывая и молясь, чтобы прекрасный французский балетмейстер догадался хотя бы в конце действия, вытащить на сцену хотя бы уж какую завалящую тётеньку в костюме «Свободы» по Делакруа, (в угоду трём поколениям его уже французским предкам). Представляю, как красиво смотрелось бы её нежное тело на шоколадных телах повстанцев. Но… Но. Бодливым коровам Бог рога не дал. Моим творческим мечтам не суждено было сбыться.
Пойманного мужика, само-собой убили, обернули его красными шелками, а оставшиеся ещё минут двадцать ликовали телами, соревнуясь в прыжках в высоту (но до Моисеевского ансамбля так и не дотянули, сказал проснувшийся во мне критик).
Овации были такие, что чуть не грохнулась парадная люстра. Дожившие до конца зрители били в ладоши с таким остервенением, что у дам трескался шелак, а с кавалеров слетали запонки. Я, естественно, поддержала всеобщую радость. Жаль, не было чепчика, для подбрасывания вверх. Сгодился бы.
Справа, в ужасе и предынсультном состоянии, колыхался мой родненький дядя, слева недоуменно сверкала брошь его любимой. Понимая, что бежать мне некуда, а отвечать за содеянное придётся, я с чувством, ослепительно улыбаясь, крикнула:»А пойдёмте выпьем водки!». Водку, в отличие от балета любили все и мы, бегом, рванули в ближайшую харчевню.
Там, еле-еле прийдя в себя, мы прочли программу международного фестиваля СОВРЕМЕННОГО балета и выяснили, что к чему. Но было поздно. Поэтому, господа, всегда читайте все, что написано в программе, не покупаясь на хрустящие фамилии и географические координаты. Потому, что мы сами такие. Понаедем, понаостаемся и ну давай свой колхоз в столицу тащить. Будьте бдительны, в общем. Потом, как-нибудь расскажу, как я на «Золотого петушка» сходила. Там даже водка не помогла;)
фото обложки: pixabay.com