Я, конечно, удивился такой резкой перемене в физическом прстранстве. Куда мог исчезнуть мужик? Может его унес шторм и мужик, размахивая счастливыми крылами, летел себе и плакал от счастья, что больше не увидит опостылевшую жену и неблагодарных детей. Похожий на пингвина, но который умеет летать, мужик летел и смотрел на нашу землю сверху вниз, как герой картины Шагала и был свободен. Но вдруг было не так? Может, случилось вот что: он, потерявший надежду на помощь, просто выбежал из беседки и побежал прочь. В итоге его подхватил и штормом и вышвырнул аккурат в окно его квартиры в панельном доме, где в маленькой однушке они ютятся с женой, у которой разит по утрам изо рта как из мусорного бака. Чтобы ни случилось, я упустил возможность помочь мужику и теперь его местонахождение неизвестно. А что я? Разве я так счастлив? У меня нет опостылевшей жены и группы неблагодарных детей, зато я постоянно думаю о Боге.
«Есть ли Ты»- обращаюсь я к Нему. И эти риторические вопросы доводят меня до отчаяния. А вдруг в один день Он мне ответит?
«Есть Я» — прозвучит его трубный, будто из трубы голос. Не сойду ли я с ума? Сойду, конечно.
«Что хотел ты, сын мой?» — спросит Бог и что тогда? Смогу ли я найти нужные слова для Него?
На днях ко мне приезжал друг. Мы, конечно, выпивали. Я снова начал курить. Друг, старый, матерый, личный друг, который знает каждую мою трещинку в голове, завел свои разговоры. Я избегал их до последнего, потому что все это меня пугает, но он все равно рассказывал. И о тех, что восстают перед его глазами каждый раз, когда он выпьет и о тех, что приходят по ночам и дышат ему в затылок каждый раз, когда он выпьет и о том, что стоит у кухонной двери и указывает пальцем в на коробку, в которой хранится зелье от этих призраков.
— Уберииии – приказывает ему незваный гость.
— Хватит! – прошу я друга – ты потом уедешь, а я буду спать с включенным светом, потому что буду бояться их.
А он все рассказывает и рассказывает. Про бабушку-медиума, что передала ему свое проклятие, про толпы неупокоенных душ, что не дают покоя и просятся ему в голову, ибо им есть что сообщить.
— Ты думаешь, я не знаю почему ты сидишь на транквилизаторах? Они помогают тебе не видеть их – проводит друг рукой по пространству, будто вокруг нас кто-то есть — Ты тоже одержим – повторяет он. Весь твой дом кишит ими — каждый сантиметр. И ты боишься их увидеть, поэтому и принимаешь свои препараты, — продолжает он, указывая на пластинку с белыми, продолговатыми таблетками, которые я очень люблю.
Ничто не вселяет в меня такую надежду, как их форма и цвет и ничто не помогает быть таким счастливым, как их присутствие в этом мире.
Расходимся спать. В эту ночь я принимаю больше чем положено, но все равно прислушиваюсь к шумам, ветру, скрипам полов, жду незваных гостей, но знаю, что сознание мое спасено продолговатыми ангелами-таблетками и ничто в него не ворвется из потустороннего мира.
Друг всю ночь ходит между комнатой, что я выделил ему для ночлега и кухней. Громко хлопает дверью, кашляет, задыхается от своей астмы.
— Ты слаб! – кричит он в коридоре – где у тебя кофе?
— В шкафу! – кричу я ему из комнаты
— Который со стеклом? – спрашивает он
— Который без! – отвечаю ему
На следующий день мы принимаем решение ехать в город нашего детства. Посмотреть школу, в которую ходили вдвоем и сидели за одной партой, посетить дом, в котором были соседями и добраться до старого кладбища, куда ходила его бабушка за могильной землей, чтобы потом использовать эту зловещую наживу по назначению. .
В прошлой части «Дневника мизантропа» я рассказывал о том, как хотел спасти бедного мужика от шторма.
