В Москве, вблизи Савеловского вокзала, после съемок в Казани были отсняты очередные сцены из лирической комедии Эдуарда Парри «От печали до радости». Фильм в продюсерском центре «Федор Добронравов» снимает та же команда, которая делала картину «Жили-были». На этот раз в центре сюжета история рабочей семьи Трифоновых, которая трудится на вертолетном заводе. Впервые на съемочной площадке встречается трио Добронравовых – главу семьи, передовика производства, и двух его сыновей играют Федор Викторович и Виктор с Иваном.

Народный артист России Федор Добронравов рассказал порталу «Мир Тесен» о съемках новой картины, задачах Продюсерского центра и своем отношении к Шукшину.

Неужели рассчитываете на успех, снимая в наше время фильм на рабочую тему?

Зачем так узко, мы работаем в любимом жанре доброго советского кинематографа, снимаем фильм о простых людях, об их радостях и горестях, разве назовете картины «Весна на Заречной улице», «Любовь и голуби» или «Москва слезам не верит» поднимающими рабочую тему? К сожалению, такие фильмы исчезли с наших экранов, а люди, поверьте, хотят видеть именно такое кино. Я был бы счастлив, если бы мне наконец кто-нибудь внятно объяснил, почему в наши дни всем надо снимать кино про стрелялки и догонялки.

Как формулируете задачи продюсерского центра, в котором кроме двух фильмов поставлен еще и спектакль «Чудики» по Шукшину?

Вот и хотим рассказать людям, что в мире существует нечто иное, кроме стрелялок и догонялок, воспитывать народ надо, я не боюсь этого слова. Действительно, ни одна кинокомпания не снимает о рабочей среде, и опасения, что скажут «скучно», «несовременно», конечно, у нас есть. Но, тем не менее, моя интуиция, я и в театре это вижу, подсказывает, что людям так хочется видеть простое, чистое, доброе отношение к миру. Вот мы с Ольгой Александровной Аросевой, царство ей небесное, лет 15 играли в Театре Сатиры спектакль «Моя дорогая Памела», правда, у нас он назывался «Пришить старушку», видели бы вы, что творилось в зале. Биток!.. Значит, людям нужен этот глоток чистого воздуха, почему мы не даем его? Я, правда, не понимаю, почему вдруг все стали снимать «приключенческое» кино.

Как прошел фильм «Жили-были», где исполнилась ваша мечта, и вы появились в кадре с Ириной Розановой и Романом Мадяновым?

Фильм «Жили-были» мы посвятили нашим родителям, хотели напомнить детям и внукам «стариков», как важно поддерживать связь с близкими. Фильм адресован разновозрастной аудитории – настоящее семейное кино. Вообще к людям старшего поколения отношусь с большим уважением. Многим из них пришлось пройти войны и гулаги, но они остались также чисты и прекрасны, нам бы надо кланяться им до земли. Деревенская тема мне близка и понятна, потому что это про мое детство. И завод про мое детство. Я занимаюсь тем, что греет мне душу.

С этим фильмом мы объехали десятка два фестивалей, шукшинский, в том числе, наполучали призов, но больше всего меня поразила реакция сингапурцев. Люди впервые увидели русское кино, смотрели и плакали, а потом стоя хлопали минут пятнадцать. Их до глубины души тронула эта история про трех одиноких деревенских стариков и дерзкую козу. Наш зритель тоже хорошо принимает картину, но показать ее по ТВ невозможно, на всех каналах говорят – «неформат». Спасибо гендиректору корпорации «Ростех» Сергею Викторовичу Чемезову, который поддерживает нас.  

Как отметили 90-летие Шукшина?

В спектакле «Чудики», поставленном по девяти рассказам Шукшина, играю всех героев. Постановка очень понравилась землякам Василия Макаровича. Смотрели придирчиво, ко всем деталям присматривались. Сказали – «Хорошо, что не стали алтайский говор изображать, у всех, кто делает, получается нарочито. Чтоб по-нашему говорить, надо жить на Алтае». А спектакль поставлен по принципу детской игры в кубики. Это как, знаете, играет ребенок в кубики, паровозики, собирает азбуку или рисунки, а жизнь идет себе вперед. Спектакль играем в Москве, Питере, ездим по городам России. Лидия Федосеева-Шукшина сразу поддержала нашу идею – «Да, конечно, ребятки, ставьте, нет проблем», и Маша, старшая дочь, поддержала нас. Посмотрев спектакль, Лидия Николаева сказала, что Василий Макарович был бы счастлив это увидеть.

Меняется ли, по-вашему, отношение людей к прозе Шукшина?

Разве что, глубже начинаем проникать в нее, видим то, чего не видели раньше. Скажу о себе, я давно мечтал о шукшинских ролях, но не мог до них дотронуться. Его простота меня страшила. Он так достоверно пишет, что, прикоснувшись, боишься что-то нарушить. Признаюсь, одно время мне казалось, что Василий Макарович приукрашивает своих героев, делает слишком чудаковатыми. А когда съездил на Алтай, повстречался с жителями, понял, что нет. Изображает почти документально. Таких вот странных, открытых, честных и справедливых людей. Помню, как-то сидели с директором турбазы, разговариваем, под гитару поем, и он, такой огромный, общительный, вдруг заплакал. Горько-горько. Мы все замерли, а он поплакал и — стали петь дальше. Я спрашиваю – что случилось, обидел кто-то? А мне – «Нет-нет, о семье же заговорили, а у него несколько лет назад утонула жена. Поссорились, она пошла зимой через речку и попала в полынью… Он считает, что часть вины лежит на нем».

Ненаписанный шукшинский рассказ…

А вот из рассказов директора турбазы. Говорит, приехали ко мне зимой два генерала – «Поохотиться бы…» Я им – «С ума сошли, 45 градусов, собаку не выпустишь». Они – «У нас всего два дня, ну, пожалуйста». Говорю – «Егеря не найду», упрашивают. И вот приходит он к егерю – «Володя, давай, генералы приехали – поохотиться». — «Я, что, больной, в такой мороз выходить?!» — «Не пойдешь?» — «Не пойду!». – «Точно? А Колька согласился». «Ну ладно, когда?» — «Завтра утром». – «Хорошо». Он к Кольке. Такой же диалог. Колька упирается – «В жизни не пойду, еще замерзну, а у меня семья большая». – «Не пойдешь?!» — «Нет, не пойду». – «А Вовка согласился». – «Да? Когда?» — «Завтра утром».

В тот приезд я сходил в школу, в дом Василия Макаровича – с каким размахом все устроено. На шукшинский праздник люди едут на автобусах, на машинах, никто их не гонит, они сами. Огромные колонны, десятки тысяч людей…

Большую популярность в свое время вам принесло участие в шоу «6 кадров», следите ли за своими последователями?

Юмор присущ нам всегда, стремление посмеяться над собой — национальная наша особенность. Но качество юмора изменилось: вседозволенность расслабляет. Раньше умели шутить, когда все было запрещено, и юмор был скорее актерский, чем словесный. Вицин, Моргунов, Никулин, Крамаров – много имен можно назвать, эти артисты умели шутить в паузах. А сейчас юмор словесный: в выступлениях Камеди клаб, что в мужском, что в женском составе, «Уральских пельменей» есть много хорошего, но и — очень много нехорошего, увы.

Как решали, кто кого будет изображать, там были Сталин с Гитлером и Брежнев?

Никак не решали. Хулиганили во время выступлений, потому что над нами не было начальства. Если вначале авторы пытались нас поправлять, то потом, когда мы стали делать скетчи, поняли, что контроль не нужен. Пошлости не было, стилистика выдержанная, в кадре на наступали на хлеб, не смеялись над ветеранами ВОВ, партизанами и блокадниками. И так мы сами стали решать, когда получали скетч, кто будет в этот раз грузином, а кто прибалтом или евреем. Наклеил усы, посмотрел на себя в зеркало – «О, сегодня я грузин!»

«Всесоюзный сват» Иван Будько по популярности может поспорить с любым персонажем скетча — где берете краски?

-Далеко ходить не надо – у меня пол-Таганрога таких иванов в родственниках. Они так живут – бери, срисовывай. А режиссер Андрей Яковлев и сценаристы, которые ему помогают, умеют подмечать. Там же все узнаваемы, что мой Иван или Валюха, Митяй или Ольга Николаевна. На площадке тоже хулиганим. Если посмотреть съемку сцен, не знаю, чего в процентном отношении будет больше – диалогов, которые напечатаны на листочках или наших импровизаций. «А давай так?» — «А давай!» и т.д. Половину седьмого сезона мы сняли, надеемся, что тучи в геополитическом отношении между нами и Украиной разойдутся, и сериал мы доснимем.

У вас за плечами школа «Сатирикона» и Театра Сатиры, где учили играть комедию?

-Научить играть комедию невозможно, надо просто любить этот жанр и делать его. В «Сатириконе» меня научили беззаветно служить театру. А в Театре Сатиры, всегда буду помнить, что играл на одной сцене с Ольгой Александровной Аросевой и Михаилом Державиным. Сожалею, что не застал ни Папанова, ни Миронова, ни Менглета — это была плеяда великих артистов.

Про «лихие 90-е» вы как-то сказали, что не заметили их, так как, не выходя из «Сатирикона», репетировали, а как переживаете наше время, не менее лихое?

Да также, я занят своей работой. Не хожу на площади, не бастую, все коррупционные скандалы, слава богу, совершаются вдали от меня. Это дело политиков, а нас, артистов, волнует одно – чтобы после спектакля человек чуть-чуть, ну на самую капельку стал лучше.

Как воспитывали сыновей, что они выросли такими самостоятельными? 

Да никак не воспитывал: только примером. Мои родители меня также воспитывали. Я и живу так, как жили они. У моего папы была одна жена, моя мама, у меня тоже одна жена, мама моих сыновей, и, надеюсь, у них в жизни будет все также. Как отец относится к женщине, к жене своей, так и дети относятся, и они будут передавать это из поколения в поколение. А во всяких воспитательных айайай я не разбираюсь, да и цели такой не ставил. Есть всего десять заповедей, ну и живи по ним, разве трудно?..

Следите за их творчеством?

Конечно. И радуюсь: они талантливее меня. Мне нравится все, что делает Виктор, какой у него царь Эдип. И Ванюшка тоже. Мы что-то разбираем, конечно, сидим, умничаем, но если говорить о чувствах, то я просто плачу от радости, когда вижу их работы. И сейчас, на съемках новой картины, они так прекрасно все делают, они счастливы в профессии. С Иваном играем в спектакле «Забор» в Театре Антона Чехова, а с Виктором впервые снимаемся вместе. Тем более, втроем, они братьев играют, и старший по сюжету учит уму-разуму младшего, но оказывается, что тот и «сам с усам». 

 

Ева Скалецка