Жители города Агидель в Башкирии обратились к шаману с просьбой помочь им решить проблему с парковкой, пишет портал Bash.News.
Жильцы дома номер 10 по улице Молодёжной рассказали, что уже не раз обращались к местным властям с просьбой организовать благоустройство двора, поскольку там нет парковок и автомобилистам приходится оставлять машины на газоне. Но ответа от городского руководства не последовало.
«Раз мы ничего не могли дождаться от властей, мы решили взять дело в свои руки. Мы даже решили прибегнуть к высшим силам, потому что больше у нас надежды ни на кого нет», — рассказала одна из жильцов дома.
Для проведения обряда башкирцы пригласили лучшего шамана Северного округа. Во время ритуала шаманка под звуки горлового пения обратилась к духам и задала им вопрос об автостоянке. После этого она сообщила сообщила собравшимся: «Духи ответили — парковка будет!».
Ранее «ГлагоL» писал, что следственные органы в Якутии не стали возбуждать уголовное дело против самопровозглашённого «шамана» Александра Габышева, который отправился в пеший поход в Москву с целью «изгнать Путина».
Российские туристы, отдыхавшие на горнолыжном курорте Гудаури в Грузии попали под лавину, пишет РБК со ссылкой на заявление пресс-службы Компании развития горных курортов.
«Группа российских туристов в Гудаури, недалеко от села Садзели, каталась в запретной зоне без надлежащих средств защиты, что привело к обрушению лавины», — говорится в публикации.
Спасателям удалось обнаружить троих россиян, судьба ещё одной туристки остаётся неизвестной. Как уточняет «РИА Новости», её поиски продолжатся утром 16 февраля в связи с наступлением темноты и плохой видимостью.
Ранее «ГлагоL» писал, что двое туристов, пропавших во время похода на снегоходах в горы близ города Карпинска Свердловской области, самостоятельно вернулись на турбазу.
Мало какой повод может собрать сегодня на одном митинге правых и левых. Но уже назначенное сверху общественное обсуждение грядущих поправок в Конституцию — чем не?
И Суворовская площадь, где вообще любит собираться умеренно-несистемная оппозиция на этот раз, 15 февраля, собрала своё «конституционное вече». Пусть и кристально согласованное с городскими властями, но с речами жёсткими и хлёсткими. Как и положено, данные по числу собравшихся у МВД и организаторов разошлись раз в десять: полиция насчитала 300 человек, оргкомитет — 3000. По моим ощущениям, истина оказалась где-то ровно посередине.
Ещё бы эти споры о цифрах что-нибудь когда-нибудь действительно решали.
Один из организаторов митинга Сергей Удальцов у себя в Твитере отчитался, что всё прошло без происшествий и это, пожалуй, можно объяснить лишь средним возрастом собравшихся: молодых да горячих здесь собралось куда меньше, чем возрастных. А вообще молодые правые и молодые левые у нас, да и везде в мире, друг к другу не столь терпимы.
Кулаки и кастеты 50-60-летним пассионариям заменил жаркий «разбор полётов» после митинга. Хаотично кучкующиеся у памятника Суворову граждане до сиплоты и хрипа отстаивали друг перед другом рецепты правильной Конституции, раскрывали журналистам детали мирового заговора и просто взывали к справедливости. Кто-то витийствовал в прозе, а кто-то и в стихах.
Кстати, такая идеологическая разнородность явно заставила некоторых выступавших решать «деликатный» вопрос — как к собравшимся обращаться? Большинство спикеров гремели со сцены «товарищами», кто-то выбрал компромиссное «друзья», но встречались и «господа». Все эти тонкости не мешали всем ораторам к финалу речей приходить к общему знаменателю: «перемен требуют наши сердца» и «даёшь настоящий референдум».
Литература на традиционных книжных развалах также отвечала полярным интересам аудитории: истории правых движений соседствовали с «левой» публицистикой. А выше всех идеологий находился фундаментальный, как Конституция, «иван-чай», который тут можно было приобрести за 100 рублей.
Резолюцию митинга в финале озвучил член федерального совета «Партии дела» Максим Калашников. Она была принята собравшимися единогласно. Из самого острого — требование прописать в Основном законе прогрессивную шкалу налога, интегрировать Донбасс в состав Российской Федерации, ну и пенсионный возраст вернуть таким, какой был — 55 лет для женщин и 60 — для мужчин.
А какие поправки в Основной закон предложили бы вы?
Стрельба произошла возле центрального рынка в Калининграде, в результате инцидента погибли два человека, пишет портал «Новый Калининград» со ссылкой на очевидцев.
По предварительным данным, погибшими являются муж и жена, оба раньше торговали на рынке. Их сына в возрасте 14-15 лет госпитализировали. Сотрудники силовых структур подтвердили факт стрельбы.
В то же время Telegram-канал Life Shot сообщает, что стрелок мог покончить с собой. К публикации прикреплено видео, на кадрах которого заметно лежащее на земле оружие. По данным источника в экстренных службах, погибшая женщина была на пятом месяце беременности.
Ранее «ГлагоL» писал, что в результате стрельбы у дома 12 по Большой Лубянке 19 декабря погиб сотрудник ФСБ и сам стрелявший. Ещё один сотрудник правоохранительных органов был ранен. В общей сложности пострадали пять человек.
Британскую ведущую популярных телешоу Love Island и The X-Factor Кэролайн Флэк нашли мёртвой в её квартире на востоке Лондона, пишет The Sun со ссылкой на близких телезвезды.
«Мы можем подтвердить, что Кэролайн скончалась сегодня, 15 февраля», — говорится в сообщении родственников Флэк. По предварительным данным, знаменитость могла покончить с собой.
Телеведущая должна была в марте предстать перед судом по делу о нападении на своего бойфренда — Льюиса Бёртона. Инцидент произошёл в декабре 2019 года. Тогда 40-летняя женщина напала на 27-летнего мужчину и избила его. При этом пострадавший не получил серьёзных травм.
Издание отмечает, что накануне, в День святого Валентина, Бёртон публично признался Флэк в любви в Instagram и опубликовал их совместный снимок. В то же время Флэк разместила снимок, где она целует своего французского бульдога.
Кэролайн Флэк прославилась после победы на британском аналоге шоу «Танцы со звёздами». Она также работала ведущей реалити-шоу Love Island и шоу талантов The X-Factor.
Россияне могут увеличить размер пенсии вплоть до 35 тысяч рублей в месяц, если отложат оформление выплат, пишет «Российская газета» со ссылкой на проректора Академии труда и социальных отношений Александра Сафонова.
«По закону можно и не оформлять пенсию после достижения установленного пенсионного возраста. В этом случае гражданин затем может получить приличную надбавку», — пояснил эксперт.
В частности, если оформить пенсию на 5 лет позже установленного пенсионного возраста, то прибавка к пенсии составит около 30-40%.
Таким образом, если женщина выйдет на пенсию в 60 лет вместо установленных 55,5, то положенные ей выплаты возрастут с 15 тысяч рублей до 20 тысяч. А если обратиться за пенсией спустя 10 лет после установленного срока — то она вырастет в два с лишним раза (до 33-35 тысяч рублей в месяц).
Тем не менее, эксперт подчёркивает, что в некоторых ситуациях выгоднее продолжать работать после выхода на пенсию, однако выплаты в этом случае будут производиться без ежегодной индексации.
Ранее МТ «ГлагоL» писал, что самозанятые пенсионеры смогут рассчитывать на ежегодные прибавки к пенсии.
Американская телезвезда Ким Кардашьян-Уэст опубликовала в Instagram свои фотографии в нижнем белье.
Знаменитость представила комплект собственного бренда Skims. На снимках звезда реалити-шоу лежит среди роз в лифе цвета пудры и трусах с завышенной талией. Кардашьян также дополнила образ большими золотистыми серьгами-конго, пишет «Лента.ру».
Стоимость комплекта белья составляет $64. В подписи под фотографиями звезда анонсировала старт продаж новой коллекции, приуроченный ко Дню святого Валентина.
На своё шестнадцатилетие мой племянник заявил, что он никогда-никогда не женится. Ибо незачем. Ибо от баб всё зло и неприятности в мире, и тратить свою молодую жизнь на капризных фифочек он не намерен. Может быть, к старости, лет в тридцать ещё и можно подумать, но никак не в молодости. И без этого жизнь прекрасна и удивительна. Опять же, дети пойдут. Сопливые и вечно орущие, а с него хватит и братца, которого он с 14 лет тетёшкал. Хватит, настрадался. Мы с сестрой поржали над ним и заключили пари на ящик шампанского, что женится Виталик аккурат после армии (деревенские парнишки все в армию ходят, так заведено тут).
Проводили его в армию, мама поплакала, как водится, да время быстро пролетело, год всего нынче служат.
Звонок: «Привет-привет, как дела, все живы-здоровы, сын вернулся…»
— Лен, что с голосом?
— Виталька женится-а-а-а-а-а…. ы-ы-ы-ы-ы-ы… — и вой в трубке, как по покойнику.
— Да не блажи ты, нормально объясни, он что, директора вашего клуба в жёны берёт? (Она у них герой Шипки и Полтавской битвы, сколько ей лет — никто не знает, по орденам только и можно сориентироваться.)
— Не-е-е-ет, она из Маймы-ы-ы… Меньшикова, приезжай, приезжай, пожалуйста! Я сама с ними не справлюсь!
То, что моя сестра, невероятной выдержки женщина, абсолютно не щедрая на какие-либо эмоции, позвала из-за тридевяти земель решать матримониальные вопросы, заставило меня призадуматься минут на пять, а через десять я уже шерстила авиасэйлы в поисках билетов Москва — Горно-Алтайск. Без лишних вопросов. Потому, что если такие женщины, как Лена, начинают плакать, то значит и впрямь — дело плохо.
Билет нашёлся быстро, и утренняя небесная лошадь доставила меня к обеду следующего дня на родину предков. Такой прыти от меня никто не ждал, я впопыхах тоже никому не позвонила, поэтому московскую гостью никто не встречал. Попутка быстро домчала меня по пустынному зимнему Чуйскому тракту до Мунов.
На рысях проскакиваю мимо пекарни, храма, врываюсь в дом. Тишина… Никого. Сестра в школе, племянник на работе. Не раздеваясь, бахаюсь в кресло, вытягиваю ноги… Тишина… За окном колышутся сосны и кедры, горы в снегу подпирают яркое солнечное небо. Тишина…
— Кто здесь?! — резкий окрик из коридора.
В комнату заходит неприбранная бабища лет сорока пяти. Рыхло-простоквашная, лицо-сковородка метра на полтора, цепкие мелкие глазёнки зло посверкивают. (Сватья, видать, пожаловала, проносится у меня в голове, оккупировали уже дом, родственнички.)
— Здравствуйте. Ульяна, сестра Лены.
— А что это вы без предупреждения, мы вас не ждали, мне никто про вас не говорил! — наступает нечёсаная бабища.
— А вы, собственно, кто, тётя, чтоб я вас предупреждала?
— Ирина я, жена Виталика!
— Кто?!
— Жена! Виталика! А ты кто и чего тут расселась посреди дома в сапогах?!
Тут я понимаю, что ещё секунда, и точно, как сестра, начну завывать тихим щенячьим плачем. Господи! За что? Как так получилось, что первый красавец на деревне, печаль всех местных девчат, выбрал это ведро с опарой? А ведро раздухарилось и ногами своими, колоссами на меня наступает, ответа требует, как я такая-сякая посмела в дом явиться без её благословения.
Хлопает входная дверь, и в дом, как-то не по-хозяйски, бочком, семеня, входит сестра.
— Ира, Ира, успокойся, — лепечет сестра, — это сестра моя, отпуск у неё, погостить приехала.
— Почему меня не предупредили, а? — танковое дуло разворачивается уже в сторону сестры.
Я сижу, онемев, как Захария. Святые угодники! Что деется тут? Сестрица моя, грозный школьный завуч, косоногой птичкой скачет возле этого гренадера в плюшевом халате и пытается оправдать мой приезд в её же собственный дом. Взгляд мой перемещается на пышный живот «жены Виталика» и в скрученный судорогой мозг начинают просачиваться определённые мысли.
Опа! Гренадер-то, видимо, уже того, в положении. Судя по размерам плюшевого живота, месяцев шесть-семь. Боже мой, да когда успели-то? Виталька ж месяц как из армии вернулся… А может, она к нему на свидание ездила? Что ж ему там, брома в кашу недосыпали?
Тем временем тётя-«жена Виталика» оттеснила сестрицу мою в коридор и, судя по шумовому сопровождению, пытала её там посредством кочерги.
— Какие гости?! Сегодня мама моя должна приехать, завтра отец, мы все должны своей семьёй решать! Кто её позвал?! Кто?! Вы?! Пусть домой едет! Нам нужно своей, своей семьёй все дела решать!
(Хе-хе, напугала я, видать, опару-то плюшевую чем-то, ишь как её корёжит.)
Выхожу в коридор, вытаскиваю из-под кочерги сестрицу, делаю предельно миролюбивое лицо в сторону плюшевого чудища и предлагаю всем участникам незабываемой встречи попить чайку.
— Чая нет! — отчеканивает милая «сноха» и удаляется в опочивальню.
— Лен, а тебя ещё отсюда не выписали, случаем? Пойдём-ка по бережку прогуляемся, дела наши семейные порешаем.
Пошли. Плетёмся на утёс, света белого не видим. Я от злости даже говорить не могу.
— Рассказывай, откуда это чудо заморское к вам явилось…
— Уль, он же из армии вместе с ней приехал. Она его в Майме на разъезде встретила, уже с чемоданом, вместе и явились. Я встречины приготовила, друзья его все собрались, девчата… Его ж всей деревней ждали, когда вернётся, радовались. Тут же дом украсили, как на хорошую свадьбу, Димку с гармошкой позвали, гитару притащили… Я два мешка пельменей налепила, свинью купила на шашлыки, солений накрутила, как он любит, жду-поджидаю сыночка. Заходят. Он мне: «Мама, познакомься, это Ира». Я на неё как глянула, тут у меня сердце и зашлось. Потом вспомнила, как свекровь меня не любила всю жизнь, взяла себя в руки, думаю, с лица воду не пить, может, она человек душевный, неплохой. Рот свой на замок закрыла, поплакала в кладовке пять минут, а куда деваться? Вырос сынок, сам выбрал, меня не спросил, да и я никого не спрашивала, когда за Славку собралась. Захожу в дом, а там никого — ни ребят, ни девчат. Сидят вдвоём за столом Виталька с Ирой и всё. Всех как ветром сдуло. Спрашиваю, а где, мол, гости? Ира мне: «Всё, закончились гости, Виталик теперь человек семейный, не до гостей, неча, мол, делать, пол топтать! Я их по домам отправила». Смотрю на сына — тот сидит, как веслом ударенный, ни два-ни полтора. Махнула я на них рукой и ногой и к Кате-фельдшеру с пельменями и свиньёй пошла. Отметить встречины. И вот с того дня у нас всё так. Он как замороженный ходит. Ни к друзьям, ни к товарищам, упаси Бог, если кто из одноклассниц, даже замужних, позвонит — крик, скандал, чуть не поножовщина. Сидят как сычи дома, она вообще не выходит никуда. Ест да спит… Не причешется, ни нарядится. Молодка… Я его спрашиваю: ты её любишь? Он молчит, голову опускает. Не знаю я уже, не понимаю ничего…
— Мать… Ты спятила, что ли? Тебя дебелень-травой опоили? Кадка эта с тестом на тебя упала пару раз? Пусть он её хоть на божничку садит, ты-то здесь причём? Что с тобой? Или ты её тоже странною любовью полюбила? Ты сама на кого похожа? В своём доме как квартирантка живёшь? Так… Ещё скажи мне — она беременная?
— Не знаю…
— Родители кто?
— Не знаю…
— Да вы точно тут все умом тронулись, и ты в первую очередь! Она вас чем опоила?
Тут Ленка начала трястись мелким трусом и плакать, обняла я её и через пять минут обнаружила себя не менее трясущейся и плачущей. Трястись и плакать на утёсе мне совсем не понравилось. Встречи с родственниками я предпочитаю проводить за богато накрытым жирной пищей и крепкими сельскими напитками столом, но никак не на продуваемой ста злыми ветрами каменной круче.
— Хорош стонать, Лен, пошли в дом. Сейчас я эту Джейн Эйр буду потрошить, как Беовульф мамашу Гренделя, защитим Хеорот от чудища проклятого. Неча тут… Царствовать.
— Улечка, да не трогай ты её, пожалуйста, вдруг он её и вправду любит, — продолжает скулить Лена.
— Да пусть он хоть собаку шелудивую из подворотни любит. Только не у тебя в доме и не тебе в ущерб. Пошли. Холодно здесь, я замёрзла и есть хочу, как медведь бороться. Или мы тут и заночуем?
— Пойдём потихоньку, конечно, но ты это… Сильно не лютуй, ладно?
— Посмотрим.
И пошли мы как Ионы в китово чрево. Через силу, но с надеждой на скорое избавление.
Стемнело, и по пути домой мы пару раз хорошо хряснулись оземь, поскользнувшись на корнях и камнях.
— Хорошо в гостях, — крякнула я, поднимаясь после очередного падения, — душевно. Этак лет через пять мы и вовсе в доме не посидим, за баней будем лясы точить, или под обрывом, в палатке. Сегодня мамаша этой гарпии приезжает? Гляди, ещё и ночевать нас не пустят, родственнички наречённые. Лен, а они расписались уже, что ли?
— Нет.
— А какого ляда она женой себя навеличивает?
— Не знаю, — шелестит сестра.
— Хо-хо, детка, так это в корне меняет дело, — по-алабаевски уже гавкнула я и молодым мустангом погарцевала в сторону калитки.
— Уля! Уля! Только без рукоприкладства, я тебя умоляю!
— Как Бог даст, не хрипи под руку. А то и тебе достанется, развела тут богадельню, приют для странниц.
Заходим в успевший за три часа стать чужим дом, невестушка наша уже сидит за столом, сосредоточенно уничтожает булку горячего хлеба, запивает из банки молоком.
— Ну что, сноха дорогая, мечи ужин на стол, родня пришла голодная.
— А кто гостей наприглашал, тот пусть и готовит. Я никого не жду, мать моя сегодня не приедет, а больше я никого не звала.
— Уль, да мы сейчас с тобой сами, быстренько-скоренько всё приготовим. Ира, иди, отдыхай.
Тут я уже совсем серьёзно о колдовских штучках подумала. Характер у Лены такой, что бешеные собаки на другую сторону дороги перебегают при встрече, а тут… Чудеса из дикого леса.
Пока ужин готовили, племянничек с работы пожаловал. Я его с порога разворачиваю, некормленного, невестой не обласканного, вывожу во двор.
— Ребёнок мой золотой, скажи тётке, как на духу, что это всё значит? Что за Кримхильда в доме поселилась? Из какого болота ты это чудо вытащил?
Молчит, желваками играет.
— Ты лицом тут передо мной не тряси. Словами, доступными словами мне всё объясни, пока я топор не взяла и не порубила твоё семейное счастье в щепки.
Молчит.
— Хорошо. Скажи мне, сынок, ты её любишь? Ты серьёзно жить с ней собрался и в горе, и в радости до погребального костра? Если так — не трону, но мать обижать не дам, так и знайте.
— Я слово дал.
— Кому?
— Ей. Ирине.
— Какое слово, не тяни ты!
— Слово дал, что женюсь. Я не могу слово нарушить. Не могу.
— Ты любишь её?! Ты мне только это скажи. С клятвами твоими мы потом разберёмся, гусар.
— Я слово дал. Всё. Слово мужское — закон. Дал — делай.
Тут и сел старик. Как расколоть любого мужчину, пусть он даже и весь из себя Орфей, страдающий по Эвридике? Рецепт прост и веками использовался для достижения различных целей. На-по-ить.
Я не знаю более действенного рецепта, поэтому мудрить не стала. В темпе аллегро виваче мы с сестрицей накидали на стол самых жирненьких домашних закусок, наварили оставшихся от несостоявшихся «встречин» пельменей с маралятиной, метнулись в погребок за грибами-огурцами, выудили из холодильника пару солёных хариусов, я птицей Гамаюн слетала до сельмага за ноль семь, перекрестились, прочли три раза «Отче наш», «Да воскреснет Бог» и интеллигентно постучали в дверь опочивальни, где подозрительно тихо посиживали молодые.
— Что, мам?
— Ребятишки, выходите, ужинать будем.
— Мы не хотим (из-за двери).
— Виталь, ну некрасиво так, тётка приехала, давайте посидим по-родственному.
(За дверью шепчутся. Слышны звуки борьбы.)
Минуты через две на кухню заходит взъерошенный племянник.
— Я пить не буду. Посижу просто с вами немного. У Иры голова болит.
А мы уже по стопочке намахнули с сестрой, расслабились.
— Рановато…
— Что рановато, тёть Уль?
— Рановато, говорю, у твоей непуганой нимфы голова начинает болеть. Вы ещё в ЗАГСе не были. Отнеси ей анальгину, а сам садись с нами, по сто грамм за встречу. Обижусь.
Виталька воровато оглядывается на дверь, машет рукой, садится за стол, наливает в чайную кружку водки, быстро выпивает.
— Ты пьёшь?! Пьёшь?! Без меня?! Мы же договорились, что ты можешь пить только со мной?! Ты же слово дал! Почему нарушаешь?! — в дверном проёме яростно колышется плюшевый халат.
(Господи, этот дурак, поди ещё и кровью под всеми клятвами подписался?!)
— Ир, дурью не майся, а? Садись за стол, давайте, как ты говоришь, по-семейному посидим. Раз уж вы законным браком решили сочетаться, то семья уже общая получается, родню со счетов не скинешь. Мы его подольше твоего знаем и отказываться не собираемся. Садись, выпей с нами, расслабься, бить не будем.
На лице-сковородке появляются и исчезают бугры. Думает. Через пару минут твёрдой походкой устремляется к столу, садится.
— Давай, Ира, за знакомство, за встречу, — наливаю я с самым ласковым выражением на лице, — как тебя по батюшке?
— Иосифовна…
— Гм… Ирочка, у нас теперь есть приятная возможность принять гиюр и репатриироваться всей семьёй в Изгаиль? — пытаюсь шутить.
— Куда-а-а-а?!
— Всё-всё, вопрос снят.
Быстро наливаю всем присутствующим, чокаемся, закусываем.
— Ирочка, а сколько вам лет, не сочтите за грубость?
— А что? — набычивается Ирочка, — какая разница, сколько мне лет?
— Двадцать три, тёть Уль, на четыре года меня постарше. Всего…
(Грохот выпавших челюстей. Ленка-то тоже, оказывается, была не в курсе).
И тут мне эту Ирку по-человечески стало жаль. Это ж какую жизнь человек имел, или жизнь его так имела, что в цветущие двадцать три она выглядит на самые страшные из всех возможных сорок пять? Я в уме начинаю прикидывать, как мы её похудеем, пострижём, брови новые справим, и может, ничего, выправится как-то? Смотрю, и у сестры под лобной костью та же мысль шевелится. Мы выпившие — жалостливые, это семейное. С лица перемещаю взгляд на выпирающее пузцо невесты, хлопаю ещё одну рюмашку.
— Ир, срок-то у тебя какой?
— Второй, — замахивает она ещё одну рюмку.
Давлюсь грибом. К лицу тут же приклеивается выражение четырёх еврейских мам. Смотрю на сестру, она то ли не расслышала, то ли не поняла, у неё лицо как лицо.
И тут Ирку понесло. Громыхая одним кулачищем по столу, вторым закидывая себе в рот попеременно рюмку, пельмени, юница наша начала вещать о непреходящих семейных ценностях и о том, как она научит нас эти ценности любить. Я искренне наслаждалась этим потоком сознания, сформированным телепередачей «Дом-2», отчасти «Домостроем» и на треть журналом «Сторожевая Башня».
Там всё было и просто, и сложно одновременно. Если вкратце, то всё сводилось к нескольким пунктам:
1. Муж должен отдать ей всё, что имеет. Положить на алтарь любви дом, машину, сберкнижку родителей.
2. Муж не должен иметь друзей, подруг, родственников. Исключение — его мать, она должна нянчить внуков и отдавать свою зарплату и пенсию на их содержание.
3. Никаких гостей, и ни к кому в гости. Нечего шляться.
4. Дальняя родня имеет право только слать переводы и посылки с ништяками, а не болтаться тут забесплатно. Нашли курорт. Приехали — платите по тарифу.
5. И вообще, все платите. Потому что я вся такая прекрасная к вам пришла.
6. Женщина работать не должна. Точка. Потому что она отдала лучший год жизни, поджидая вашего сына-племянника из армии.
Между пунктами Ирка ловко, по-мужски закидывает рюмки, через раз занюхивая головой Виталика.
— А скажи мне, принцесса прекрасная, куда маманю девать будете, если дом вам отдать, и какое за тобой приданое числится, кроме халата?
— Тёть Лена пусть с нами живёт, дом большой, потом на месте сарайки, где свинья жила, мы домик для туристов построим, тёплый, можно там, ей одной много ли места надо. А у нас семья. А у меня и кроме халата кое-что имеется. Не сирота. И моё приданое — не ваше дело. Мы всё сами, по-семейному обсудим, без посторонних.
И я понимаю вдруг, что ведро-то с опарой не шутит и не глумится. Оно на полном серьёзе в эту свою доктрину верует.
Смотрю на Лену, которую двадцать с лишним лет свекровь гнобила, а тут совсем не призрачная перспектива, что и невестка начнёт. Перевожу взгляд на совершенно подавленного Виталика и начинаю тихо звереть. Но сижу молча, злобой наливаюсь. Подливаю и подкладываю только всем, лишь бы руки были заняты, чтоб бытовой поножовщиной всё не закончилось. Фиона Майминская, ишь, в доме без зеркал, но с телевизором воспитывалась… Понятно. Единственное, что вызвало уважение, так это абсолютно незамутнённая Иркина уверенность в том, что она всего этого достойна! Достойна! Аксиос!
Напоила я всех до изумления, развела дам по будуарам, а племянника оттащила в баню.
— Садись. Рассказывай. Всё от начала и до конца. Как есть. Без присказок своих, про «слово дал». В деталях.
Далее рассказ ведётся со слов потерпевшего:
— Мы по Интернету познакомились, в чате, у неё фотка была очень прикольная. Потом в личку перешли, она мне ещё фото прислала. Я увидел и влюбился, она на них очень красивая была. Начали общаться почти каждый день. Потом она пропала, почти на два месяца, я переживал очень, писал ей каждый день, она не отвечала. А потом ответила, сказала, что болела, лежала в больнице, в реанимации, не могла отвечать (ага-ага, молодец Ирка, правильный ход. — Примеч. авт.). Ну и всё, я ей пишу — она мне фотки шлёт, красивые. Уже перед дембелем спрашиваю её: «Ты приедешь меня встречать?» Она мне: «Нет, не приеду. Я после болезни сильно изменилась, боюсь, что разонравлюсь тебе». (Отлично придумано! Полная пересадка туловища и головы, это никакой Болливуд ещё не придумывал! Пять с плюсом, Ирка, неси зачётку!) А я ей сказал, что мне всё равно, я её люблю, и мы вместе все проблемы решим. И она попросила меня дать слово, что я на ней женюсь. Я и дал… А когда увидел, сначала испугался немного, а потом думаю — кому она нужна такая больная, некрасивая. Жалко стало, вот и всё. Ну и слово же дал, как теперь?
— Ответь мне на один вопрос и иди спать. Ты её любишь? Если любишь, живите как хотите, только не у матери. Снимите домик, землянку выкопайте, шалаш на берегу постройте, над матерью издеваться я этому Ктулху твоему не дам, костьми лягу, но не дам, имей в виду.
— Нет… Не люблю. Жалко просто и слово…
— Всё, иди спать, завтра разберёмся с этой трансплантологией.
Утром, ещё восьми не было, я повисла на телефоне и к полудню выяснила, что «тяжелобольная» гражданочка Ирина Иосифовна N., двадцати восьми лет от роду (и тут набрехала!) имеет в анамнезе две судимости за кражу и мошенничество.
Разговор наш с Ириной Иосифовной был краток. Муны не Москва, конечно, но и тут крокодильим слезам не верят. Помогла я ей упаковать плюшевый халат в пакетик и посадила на двенадцатичасовой автобус до Маймы с пожеланиями никогда мне не попадаться на глаза. После отъезда Ирины Иосифовны была обнаружена пропажа золотой цепочки и пары колечек, но на радостях мы решили, что встречаться даже в зале суда с «невестушкой» мы более не желаем. Морок спал, а чтобы окончательно снять приворот мы назвали полный дом гостей (встречины-то не состоялись!), допили закупленную водку, доели пельмени и хариусов. Баян в этот раз не порвали, кстати, и ни с кем не подрались.
Спустя полгода. Начало лета. Июнь. Звонок.
— Уля, привет! Как дела? В Москве ещё?! Вылетай срочно — Виталька женится!!!
Федеральная служба безопасности (ФСБ) опубликовала видео с допросом капитана украинского судна, которое 15 февраля задержали в Азовском море за браконьерство.
На записи мужчина признаётся, что его команда занималась незаконным выловом камбалы-калкана, при этом рыбаки использовали сеть. Задержанный также заявил, что у него нет претензий к работе российских пограничников, уточняет «РИА Новости».
Ранее в субботу сотрудники российской погранслужбы задержали в Азовском море судно с четырьмя гражданами Украины. В ходе осмотра на борту нашли свыше 290 экземпляров камбалы-калкана, а также ставную сеть, которая является незаконным орудием лова.
При этом в погрануправлении ФСБ сообщили, что капитан судна не выполнил требование пограничников остановиться и попытался скрыться. У мужчины при себе не было судовых и регистрационных документов.
Главным идеалом российской молодёжи должно стать создание семьи, заявил патриарх Московский и всея Руси Кирилл по случаю празднования Дня православной молодёжи.
«Идеалом молодой жизни должно быть создание семьи», — подчеркнул предстоятель Русской церкви. Запись его обращения была опубликована в Telegram-канале патриаршей пресс-службы «Слово Патриарха».
В то же время глава РПЦ отметил, что создание семьи это не единственный идеал, и в современном мире есть возможности сочетать заботу о семье с профессиональной деятельностью. «Важно, чтобы наша молодёжь умела делать важный акцент на созидании семьи и , при этом, развивая в себе все необходимые и имеющиеся у них способности, достигать тех высот в различных областях жизни, которые им под силу», — пояснил патриарх.
Кроме того, предстоятель Русской церкви отметил, что в современном мире есть много соблазнов, которые становятся «лжемаяками» для молодых людей и «толкают их в пучину». «Дай Бог, чтобы наша молодёжь научилась различать эти маяки», — пожелал глава РПЦ.
