Сегодня ровно 30 лет как случилось событие, ставшее поворотным пунктом не только в истории России, а всего мира – в СССР власть на три дня перешла к Государственному комитету по чрезвычайному положению — ГКЧП. Колумнист «Глагола» Олег Павлов вспоминает свои ощущения от этих дней.
О ГКЧП я узнал ранним и солнечным утром понедельника 19 августа в Казани. Меня разбудила мама: «Вставай, в Москве танки». Первая мысль: какие еще танки? Откуда? Бегом к телевизору – там диктор официальным тоном зачитывал обращение ГКЧП.
«Соотечественники! Граждане Советского Союза! В тяжкий, в критический для судеб Отечества и наших народов час обращаемся мы к вам!»
Так начинался текст заявления. Официально он назывался «Указ №1»
На следующий день, 20 августа, его опубликует газета «Правда». При этом под ним будет стоять дата – 18 августа. Так что события начались на сутки раньше, чем мы об этом узнали.
Еще одна мысль: а где Горбачев? О его судьбе ничего в первые часы не сообщалось. Зато довольно быстро стал известен состав комитета: вице-президент СССР Геннадий Янаев, премьер-министр Валентин Павлов, министр обороны маршал Дмитрий Язов, председатель КГБ Владимир Крючков, председатель Крестьянского союза Василий Стародубцев, президент Ассоциации промышленности, связи и транспорта Александр Тизяков, министр внутренних дел Борис Пуго и первый зампред Совета обороны Олег Бакланов.
О недавно избранном президенте СССР Михаиле Горбачёве на пресс-конференции в 17.00 они сообщили, что он тяжело болен и находится в Крыму в Форосе. И снова мысль: а он вообще живой? Тем более, что, опубликовав Указ №1, ГКЧП тут же обнародовало и Постановление №1 – о введении в стране чрезвычайного положения. Янаев заявил, что берет на себя обязанности президента страны.
Далее по телевизору начали передавать балет «Лебединое озеро». Его всегда крутили, когда в стране был траур. А в первой половине 1980-х годов так чуть ли не каждый год – генеральные секретари КПСС помирали с какой-то невероятной стремительностью. Это была верная примета, музыка Чайковского на умирающем лебеде срабатывала на уровне подкорки, рефлекса – беда пришла. И неизвестность.
Но с приходом молодого и энергичного, 50-летнего, Михаила Горбачева «Лебединое озеро» никто не слышал, я так подозреваю, что и театры его неохотно в репертуар ставили – слишком явные ассоциации. И тут вот опять.
Весь день прошел в бесконечном шатании по городу. Настроение у людей было мрачное. Все куда-то шли, что-то делали, но не было привычного оживления, совсем не слышался смех. Может тоже как я просто ходили, без всякого смысла. Вечером по телевизору шла все та же балетная и оперная классика, прерывавшаяся новостями с повторением заявления ГКЧП и сообщениями о его поддержке от региональных руководителей.
Ночью меня разбудил стук в окно. Мы жили на первом этаже, точнее в полуподвале. Выглянув, увидел своего друга из Питера, тогда еще Ленинграда. Он студентом подрабатывал в одном демократическом издании. Введенное ЧП закрывало всю прессу, телевидение на тот момент и так было исключительно государственным – два общесоюзных канала и один региональный, вот и все что мог видеть советский зритель. Кстати, это послужило причиной создания впоследствии ВГТРК – как собственного телеканала РСФСР.
Как рассказал друг, главный редактор дал команду: все, кто может – уезжайте из города. И подальше. Опасались арестов, и они были вполне реальными.
На следующий день по Казани мы болтались уже вдвоем. Видели, как люди начали приходить в себя от шока. Стали поступать разрозненные сообщения о сопротивлении ГКЧП в Москве и Ленинграде. Скорее, это были слухи – ни интернета, ни мобильных в то время не существовало.
Это потом мы узнали, что в Москве организацию сопротивления взял на себя только что избранный президент РСФСР Борис Ельцин. К Белому дому, где в то время располагалось республиканское правительство, стихийно начали стягиваться люди для его защиты. Сейчас называются цифры до 160 тысяч человек. В Ленинграде против ГКЧП выступил Анатолий Собчак, в городе прошла 400-тысячнавя демонстрация протеста.
Вечером 20 августа в Москве вводится комендантский час, в город по приказу министра обороны Язова входит Таманская дивизия. Были сформированы боевые группы для штурма Белого дома. Командиры только ждали приказа от ГКЧП. Военные требовали, чтобы всю ответственность взяли на себя его члены отдав письменный приказ. Но его так и не последовало. Утверждают, что более часа пытались разыскать Язова или Крючкова, но не смогли.
В результате в армии наметился раскол. Маршал авиации Шапошников потребовал от Язова отдать приказ о выводе войск из Москвы. Его поддержали командующие ВДВ, РВСН, ВМФ. Утром 21 августа Язов отдает такой приказ.
ГКЧП, известный как «августовский путч» провалился.
Узнали мы с моим другом об этом в троллейбусе. Вдруг водитель внезапно остановил машину и по громкой связи сообщил, что ГКЧП ликвидирован, Горбачев вернулся в Москву вполне здоровый.
Ни до, ни после – никогда больше, я не видел такого ликования. Сейчас, по прошествии 30 лет, до сих пор невозможно дать полную историческую оценку произошедшему тогда. Слишком серьезные оказались последствия. Но в тот момент назад никто не хотел.
