16 мая 1717 года в знаменитой и мрачной французской тюрьме Бастилии появился новый арестант – молодой юрист Франц Мария Аруэ. В этом событии случившемся 305 лет назад не было бы ничего необычного, в Бастилию много кто попадал во времена монархии, если бы не имя, которое тот сразу после освобождения возьмет себе. Узника весь мир будет знать как Вольтера.

Школьная программа у нас составила впечатление о Вольтере как некоем мудром старце, за советом которого обращались правители того времени. Скучном и замшелом, хоть современники и называли его насмешником, но было не понятно за что. А между тем биография философа и сатирика столь насыщенная, а приключения молодости столь увлекательные, что были не менее веселые чем, у прославленного писателями и кинематографом жившего в его же время Фан-Фан Тюльпана. Да и персонажи примерно те же – сплошь короли и герцоги.

Собственно, за насмешки над ними 23-летний Аруэ и пострадал, но остался очень доволен – французские короли хоть и были тираны, но отнюдь не людоеды и с изысканными манерами. Правил тогда страной герцог Филипп Орлеанский, который был регентом при малолетнем короле Людовике XV. Поскольку монарх ещё даже в школу не пошёл, то регент вертел Францией как хотел и с большим удовольствием.

И как результат, становился объектом насмешек и сатиры. Пнуть герцога стало хорошим тоном и можно было даже сделать на этом карьеру. Заработать на жизнь как минимум – у Орлеанского были близкие родственники, которые тоже хотели бы стать регентами и вертеть страной сами. Поэтому острословов всячески поощряли и поддерживали.

Одним из них был герцог Вандомский, который организовал в Париже великосветский салон, получивший известность как общество Тампля. Вот туда и стал захаживать молодой человек по фамилии Аруэ, сын чиновника, закончивший иезуитский колледж, где обучался латыни, которую ценил, и «всяким глупостям» по его собственному выражению. Острый на язык, с чрезвычайно живым характером и умом.

Он быстро сообразил, что может понравиться герцогу Вандому и накатал в 1716 году стихотворение «Царствующий ребенок». Но шалости шестилетнего монарха были еще невинные, поэтому всё досталось его опекуну герцогу Орлеанскому. Попало и за вольное обращение с государственной казной, а главное за чрезмерную любвеобильность. Помянул и о слухах будто тот положил глаз даже на собственную дочь.

Но тот славился ещё и довольно веселым и снисходительным нравом, поэтому юрист Аруэ отделался лишь высылкой из Парижа. Причем недалеко, в местечко Тюль, которое выбрал сам, поскольку оно принадлежало другому его почитателю и претенденту на регентство герцогу Сюлли – молодой человек предусмотрительно не ограничивался лишь одним покровителем. 

Тем временем у Аруэ появился конкурент – поэт Ле Бренн. Он написал стихотворение «Я видел», от которого подскочили все аристократы. Одни потому, что их задели за живое, другие – в восторге от того, что задели именно этих. Автор писал, что ему еще только 20 лет, а он уже видел все злоупотребления власти, которые только возможны. Но Ле Бренн до того перепугался внезапно свалившейся популярности, что всячески отрицал свое авторство. Кстати, памфлеты тогда было принято писать анонимно.

Тогда все решили, что это Аруэ, Ле Бренн сказал – точно он, не я. По возрасту тот подходил, ему было только 23 года, к тому же уже успел напакостить именно на этом поприще. Сам Аруэ загадочно улыбался и вяло отрицал свою причастность. Однако была задета творческая гордость и он в конце концов заявил, что не мог написать столь бездарный опус. Поэтому сочинил стихотворение про Пьеро, в котором все узнали Орлеанского.

Однако написал регенту, что готов предстать перед ним и лично доказать свою непричастность к «Я видел». Орлеанскому идея понравилась, Аруэ вернули в Париж. Приема не будет, но в скором времени они столкнутся во время прогулки. Регент подозвал юношу и пообещал показать то, что тот никогда не видел. И даже сказал, что именно – Бастилию. Аруэ учтиво ответил, что это не самый желанный туристический объект. Герцог решил, что точно нужно сажать – острить так острить уж по полной.

Вечером, министр королевского двора герцог де Брильер получил предписание, что «г-н Аруэ-младший должен быть арестован и препровожден в Бастилию». Тот поручил это генерал-лейтенанту полиции Марку Рене Даржансону. В дом насмешника заявилась полиция. И тут же поинтересовалась, где «остальные бумаги». Аруэ спокойно ответил – в сортире, что в переводе с французского означает отхожее место. 

Поскольку простые исполнители этого ведомства во все времена тонким умом не обладали, то полезли искать по нужникам во всем квартале. А надо сказать, что он был недалеко от королевского дворца, поэтому усердные стражи порядка разворотили туалеты у всех живших там аристократов. Говорят, вонь стояла невообразимая! Вот так изящно пикировались власть и ее оппоненты в галантном XVIII веке.

В Бастилии Франц Мария Аруэ устроился со всем возможным там комфортом. Правда, выраженные им надежды на молочную диету не оправдались, но просьбу подержать подольше, чтобы успел отдохнуть удовлетворили. Хотя отобрали все личные вещи, деньги и бумагу с чернилами. Зато разрешили читать книги – Гомера и Вергилия. Общительный юноша быстро наладил отношения с охраной и раздобыл карандаш. Эти одиннадцать месяцев он потратит на создание «Генриады» и «Генриха Великого» о любимом короле Генрихе IV. Писать будет в книгах между строк и на латыни. 

Но главным его творением станет пьеса «Эдип», также написанная в Бастилии. Поставят ее уже после освобождения – герцог Орлеанский был отходчивым и не мстительным человеком несмотря на все свои остальные пороки. Хотя потом побывает в знаменитой крепости еще разок и будет выслан в Англию. Но теперь он даже обласкан властью, получил золотую медаль за «Эдипа». Но Париж и весь остальной мир узнают пьесу уже за авторством Вольтера, кем себя находясь в Бастилии стал называть молодой человек известный до того, как Франц Мария Аруэ.