В конце июня 1812 года в Россию вторгся Наполеон с огромным 600-тысячным войском и двинулся на Москву, полагая, что её захват приведёт к капитуляции. Он был уверен, что такая армия быстро разгромит русскую, император посчитал, что выиграл Бородинское сражение 7 сентября, поскольку занял древнюю столицу. Но очень быстро понял, что все планы рухнули – 19 октября Наполеон начал отступление из Москвы.
То, что всё пошло не так как всегда он понял еще 14 сентября, когда напрасно несколько часов прождал на Поклонной горе символические ключи от города – никто не приехал. Тогда он направился в сторону города и снова остановился у Дорогомиловской заставы в надежде, что представители города замешкались. И опять без толку.
Французы вошли в пустой город. Не было никого, вообще никого. Мертвый город произвел на солдат удручающее впечатление – пока шли по улицам в звенящей тишине выли собаки. Несколько сотен дворцов – и все пустые. Это так отличалось от того, как входила армия в Рим, Берлин, Мадрид и даже Каир. У императора категорически испортилось настроение, он начал подозревать нехорошее.
Вечером того же дня французы все же дождались весточки от русских, своеобразного фейерверка. Москву охватил пожар, причем загорелась она сразу с нескольких сторон. Последующие два дня были ветреными, поэтому огонь быстро охватил весь город – полыхало Замоскворечье, Лубянка, все районы около кремля. Наполеон вынужден был покинуть кремль и уехать в Петровский дворец, причем пробирался буквально сквозь огонь.
Французы обвинили в поджоге московского губернатора Федора Ростопчина, сам он впоследствии то признавался в этом, то категорически отрицал. Каким-то образом солдаты сумели отловить тех, кто не покинул город, их обвинили в поджоге и расстреляли 400 человек. Через два дня пожар поутих, чему способствовал дождь и Наполеон вернулся в кремль.
Но тут начался тотальный грабеж, которого древний город не видел даже во времена нашествия поляков в годы Смуты. Тащили абсолютно все, даже рояли. В сторону просвещенной Европы потянулись обозы с награбленным. Правда, почти все они конечного пункта не достигли – партизаны не дали.
Сильно пострадал кремль, хотя вроде там все происходило на глазах Наполеона. Ограбили все церкви, с колокольни Ивана Великого сняли и разбили крест, содрали с него все серебряные пластины. В Успенском соборе устроили конюшню. При этом утонченных французов совершенно не интересовала художественная ценность награбленного – они установили в церквях плавильные печи и все произведения искусства превращали в слитки золота и серебра. Когда в 1814 году русские займут Париж, то не тронут ни одного здания, ни одного жителя не обидят.
Из кремля Наполеон управлял своей империей, но он понимал, что нужно уже завершать кампанию. Не дождавшись предложений о мире от императора Александра I, он начал сам отправлять к нему посланцев и за месяц делал это трижды. В этом качестве выступали его адъютант генерал Жак Александр де Лористон, комиссар Крестовой палаты Филипп Рухин и отставной капитан Иван Яковлев. Последний, кстати, был отцом Александра Герцена. Царь не ответил, а лишь сказал, что готов отступать до Камчатки, но мира не подпишет.
Между тем, положение французской армии все ухудшалось. В город вошло около 100 тысяч солдат, но за пять недель, без всяких крупных сражений она лишилась 30 тысяч человек – от болезней, а еще больше от действий десятков тысяч партизан, которые уничтожали все отряды фуражиров и разведчиков. У Наполеона совершенно испортилось настроение, он буквально впал в уныние. Армия разлагалась.
Но у императора хватало рассудка, чтобы понимать – русская армия только усиливается, Кутузов под Бородино показал на что она способна и как бы Наполеон ни хорохорился, не приписывал победу себе, второго такого же сражения он уже не выдержит. Перспектив выиграть войну с русскими больше не было. 18 октября издается приказ об оставлении Москвы, а в ночь на 19 число начинается отход.
Генерал-губернатор Москвы, а французы успели назначить и такого, маршал Эдуард Мортье получил приказ взорвать кремль. Стены, башни, дворцы. Приказ был выполнен, но не очень удачно, хотя все равно пострадали несколько башен, а Водовзводная уничтожена, обгорела древняя Грановитая палата.
Отходили по Калужской дороге, которую еще не успели разорить в надежде, что по пути найдут пропитание. Тем более, что тащили с собой награбленное, шла бесконечная вереница телег и карет с добром. Но при этом никто не озаботился прихватить съестного.
Отступавшая армия ничем уже не напоминала ту бравую, которая входила в Москву пять недель назад. По воспоминаниям, которые оставил французский офицер фон Иелин, войска были похожи скорее на толпу нежели регулярные части. Каждый тащил что мог, кругом царил беспорядок. Даже Наполеон смог с трудом пробраться через эту беспорядочную массу.
А тут еще и погода окончательно испортилась. Шел непрерывный дождь, одежда вся промокла, а ударившие заморозки превратили ее лед. За неделю добрались только до Боровска, при том, что еще недавно преодолели это расстояние менее чем за сутки. Тот же фон Иелин признает, что если бы двигались быстрее, то сумели опередить русских и занять Малоярославец и далее отступать по целой Калужской дороге.
Но 24 октября там их уже ждали войска Кутузова. Сражение получилось кровопролитным – даже деморализованная французская армия дралась с отчаянием обреченных. Но ничего уже поделать не смогла и была вынуждена отступить на разоренную ей же Смоленскую дорогу. Так начался уход французской армии из России, который ближе к границе превратится в беспорядочное бегство, а домой вернутся лишь 10 тысяч из 600 тыс. перешедших границу в июне. Наполеон впоследствии скажет: «Я должен был умереть сразу после Бородинского сражения».
