На «Хрустальном Источнике» состоялась встреча с популярным эстонским актёром театра и кино, работающим в России.
Широкую известность артисту принёс сериал «Нюхач», среди других его ярких проектов — сериалы «Лучше, чем люди», «Консультант», «Измены», «Научи меня жить», «Эпидемия». На IV Открытый фестиваль популярных киножанров в Ессентуки артист привёз драму Павла Мирзоева «Зови меня Дрозд» — о взрослении подростка и обретении им своего «я» на фоне развода родителей.
«Эта история, — начал встречу с журналистами Кяро, — зацепила меня тем, что персонажи не просто выясняли отношения, погрязнув в семейных дрязгах, на экране разворачивалась драма сына и отца, которые ищут путь друг к другу. История развода, показанная в фильме, банальна, в каждой второй-третьей разводящейся паре муж загулял на стороне, полюбил другую, узнаваемо до смешного. Но мой герой понимает, как много боли принёс своим близким, и чтобы не потерять контакт с сыном, делает всё возможное, чтобы он от него не отдалялся. А если учесть, что в этот момент мы с женой ждали рождения дочки, можете представить, как близка была мне эта тема».
Новая работа Кяро — колоритный глухонемой дальнобойщик в фильме Ивана Соснина «Иваново счастье». Эту маленькую историю актёр воспринимает как «набросок на будущую большую роль». Роль-мечта у Кирилла на данном этапе — Свидригайлов в «Преступлении и наказании», он очень надеется, что когда-нибудь появится режиссёр и возьмется за эту тему.
«Меня, как и всех актёров, привлекают непростые герои, с загадочными судьбами: гении и сумасшедшие. Как ни крути, артисту интересно всё то, что не является среднестатистическим, нам нужны яркие краски, и чем больше приходится углубляться в психофизику персонажа, тем интересней».
Впечатляющим оказался рассказ Кирилла о том, как события сериала «Эпидемия» в марте 2020-го начали сбываться в реальности. В кругу кинематографистов поначалу шутили на предмет продолжающейся «пиар-компании», но, когда артист на встрече с друзьями в Таллине сообщил, что будет второй сезон «Эпидемии», услышал на полном серьёзе – «Вы бы заканчивали с этим».
«Самое интересное, — говорит он, — когда полтора года назад на людей начал надвигаться локдаун, в России никто не понимал, чем это закончится. Уже вышел наш фильм, кому было не страшно, посмотрели его, а я в этот момент в прекрасной компании был в Кировске, у нас начинался новый проект, который мы собирались снимать до мая. И вот отрабатываем ночную смену, под утро ложимся спать, а в 10 часов звонит продюсер и сообщает, что через 12 часов закрывается город, нужно срочно выезжать, иначе рискуем застрять в Мурманской области на неопределённое время. Снимать не сможем, потому что все будут сидеть на карантине».
Можно представить, какой головоломкой было это для продюсеров, с их машинами, привезёнными из Москвы на Крайний Север. Аэропорт закрыли, плюс ко всему, начинался тайфун, и решено было ехать в Мурманск караваном из 20 макмобилей, вагончиков и т.п. Артистам как привилегированной касте первым купили билеты и пропустили вперед.
«Мы поехали в эту пургу и застряли на горном перевале, потому что видимость пропала, и мы оказались в огромной пробке, слегка воткнувшись в какую-то «стену. Это была фура, в которую мы, слава богу, не врезались, а впереди случилась авария, и ту машину чинили. Стояли часа полтора, уже и группа нас догнала, и тут я ловлю дежавю: роуд-муви, наши автомобили, стоим, успеем ли в Мурманск на самолёт или так и вернёмся в Москву на этих машинах? И вернёмся ли?.. Не страх, а лёгкая улыбка – а вдруг, в самом деле, фильм сбывается?! Но, к счастью, пробка разошлась, на самолёт мы успели, ребята вылетели на следующий день. А в Москве услышали новость, что границы России закрываются на выезд. Жена тут же позвонила: «Не приедешь – разводимся». А у меня ещё один проект на начало апреля. В группе сказали, что всё в силе. Но я разочаровал ребят своим рассказом про Мурманск, и они отпустили меня в Таллин. Проект я, конечно, потерял, но семья была спасена. Возвращался на пустом сапсане — настоящий сюр. В Петербурге друг довёз меня до границы, которую я перешёл пешком за полчаса до закрытия».
На просьбу корреспондента «Глагола» припомнить историю со съемок «Эпидемии», Кирилл Кяро сказал, что снимать было «тяжело, но весело». И спел оду «бойцам невидимого фронта» из съемочной группы, в данном случае, художнику-постановщику, фанатическая любовь которых к кино, и помогает сделать так, чтобы всё получалось, как надо.
«Ну представьте, — говорит актер, — пятый-шестой час утра, мы в каком- то заснеженном поле, у нас провалился уазик, не можем его вытащить и не знаем, что делать. Вытаскивать нас должен подъехать большой трактор, ждём… Все дико усталые, переработка. А наша художница кисточкой подкрашивает-подсвечивает иней на каждом звене цепи: «Чтобы красиво смотрелось в кадре». Уже утро, через два часа рассветёт, а она продолжает работать… На экране эти детали промелькнут за секунду, но с какой душой она это делает. И когда это осознаешь, испытываешь кайф, потому что так работают не просто профессионалы, а фанаты».
Когда Кирилла спросили, не пробовал ли он себя в писательстве, сказал, что нет, писал разве что дневники для внутреннего пользования, и стал рассказывать о супруге Юле, которая на все руки мастер. И стихи пишет, и рисует, и умеет работать с такими сложными материалами, как дерево и бетон — пять лет назад вместе с подругой открыла в Москве дизайн-интерьер студию «Крапива». А главное, Юля прекрасно воспитывает дочку Миру. Но сейчас семья перебирается из Москвы в Таллин, чтобы быть поближе к дедушкам-бабушкам. Общение с ними из-за пандемии также было ограничено, был период, когда они общались с внучкой через забор.
О периоде самоизоляции Кирилл вспоминает с удовольствием – четыре месяца общения с семьей. Им с Юлей пришлось пройти через периоды непонимания и конфликтов из-за разных взглядов на воспитание ребенка. Кирилл так долго не общался с дочкой, что решил воспитывать её по старым канонам: не тронь, не ходи, делай гимнастику, надевай, что я сказал. Юля же старалась воспитывать в дочери личность и требовала, чтобы отец всякий раз объяснял, почему запрещает то или это и умел идти на компромиссы.
«Жили мы в прекрасном сосновом лесу – вместе с семьей друзей, причём глава второй семьи переживал карантин в Москве, и на моём попечении был большой дом, шестеро детей, так что нам было весело», — рассказывает Кирилл.
Когда журналисты коснулись больной для актёров темы – использования штампов в игре, Кяро в шутку пошёл ва-банк: «А знаете ли вы о существовании поверья, что чем больше у артиста штампов, тем он лучше»? Но тут же сказал, что так артисты не мыслят — иногда актёр начинает идти по наезженной дорожке не сам, его тащит туда режиссёр.
«Мне кажется, — признался Кяро, — со мной это случилось в «Эпидемии», я использовал тот образ, который нашёл в «Изменах». Более того, я понимал, что режиссёр взял меня на эту роль, потому что ему хотелось видеть именно такого персонажа. А мне хотелось, чтобы он был сильнее и умел принимать решения, так возникают творческие конфликты, исход которых предрешён: режиссёр здесь главный, а я всего лишь исполнитель. Но и в этой ситуации артист может победить, если проявит свою силу и докажет, что открывает что-то новое. Отказываюсь ли я от плохих ролей – да, точнее сказать, от глупых персонажей, потому что всякий раз хочется верить своему герою. Во всяком случае, в последнее время более придирчиво выбираю роли».
Под занавес школьник спросил артиста, как он входит в образ. Ответил он по учебнику, но завершил словами о том, что «исследование персонажей – на самом деле, это исследование себя, своего рода аутотренинг, изучение своих внутренних психологических возможностей. Глубоко сыгранная роль – это всегда познание себя».
Нина Катаева
