Одним из самых громких событий царствования Ивана Грозного стало предательство и побег в Польшу одного из его ближайших друзей и сподвижников князя Андрея Курбского. На государя это произвело шокирующее впечатление. Настолько, что даже включился в переписку со сбежавшим. А случилось все 460 лет назад.
Курбский покинул город Юрьев (нынешний Тарту, Эстония), где был Ливонским наместником, 30 апреля 1564 года по старому стилю. Тут стоит несколько поправить календари исторических дат, которые по новому стилю дают дату 13 мая. Но для XVI века разница с Юлианским календарем составляет десять, а не тринадцать дней. Поэтому по Григорианскому побег случился 10 мая. Но поскольку все, пусть и ошибочно, сообщают, что случилось это 13 мая сегодня и расскажем, как было дело.
Князь Андрей Курбский был высокого рода – Рюрикович. То есть, пусть и уже дальний, но родственник царя. А потом и еще ближе породнятся. Он относился к ярославской ветви этой русской династии, а фамилию Курбские получили по названию одного из своих сел Курба, где у них была усадьба.
Курбские какого-то особого значения при дворе великих князей не получили, поскольку каким-то непостижимым образом умудрялись в борьбе за престол всегда поддерживать проигрывавшую партию. Вот и отец Андрея Курбского московский воевода (должность такая, а не указание места пребывания)) Михаил Михайлович выступал в партии Дмитрия, внука Ивана III, а победил сын Василий III – отец Ивана Грозного.
Но проигрыш во внутриполитической борьбе не означал, что потом обрушатся репрессии. Ведь это не предательство государству. А стране Курбские служили вполне достойно, в основном на военном поприще. Андрей Курбский тоже оказался талантливым воеводой, потому и был приближен царем. А потом и другом стал, помогавшим проводить реформы.
В 1553 году Иван Васильевич опасно заболел. Настолько, что даже сам не был уверен, что сумеет выжить. Чтобы в государстве в случае плохого исхода не началась смута, он велел боярам присягнуть его наследнику, полугодовалому первенцу Дмитрию (он вскоре погибнет).
Опасения великого князя были оправданы – он помнил еще свое детство, когда бояре правили безраздельно и творили произвол. Он назначает опекунский совет, где четыре места из семи получают дядья наследника бояре Захарьины.
Значительная часть бояр от такой присяги отказались – они хотели возвести на престол двоюродного брата Ивана, князя Андрея Старицкого. Он был сыном младшего брата Василия III Андрея и слаб умом. Зато его мать Ефросинья Старицкая была тетка властная. А бояре надеялись при таком слабом царе получить вольницу.
Но Иван Васильевич к их печали вскоре поправился. И отстранил от политической деятельности всех, кто отказался присягать его сыну – бояр Шереметьевых, Репниных, Морозовых и некоторых других. Ефросинью Старицкую постригли в монахини. Братца Владимира тогда он не тронул, поскольку относился с жалостью – дурачок, ну что с него взять?
Но настоящим ударом стало, что вот к этой партии, с точки зрения Грозного предательской, в той или иной мере примкнули и его друзья – Сильвестр, Адашев. Они попали в опалу. Как выяснилось среди сочувствовавших оказался и Андрей Курбский.
Великий князь начинает опираться в правлении на ближайших родственников. Естественно, это вызвало недовольство в родовитой Боярской Думе. Для аристократов идеалом служило соседнее польско-литовское государство, где короли и великие князья избирались сеймом. Поэтому многие стали поглядывать в ту строну, тем более что Литва была пока еще западнорусским государством, но уже в унии с Польшей.
И не просто поглядывать, а устанавливались взаимоотношения, которые нельзя характеризовать иначе, как предательство. Особенно, если учесть, что Россия на тот момент находилась с ней в состоянии войны. И в этих условиях бояре и их сподвижники сообщали королю Сигизмунду II сведения, составляющие государственную тайну.
Раскрывается измена боярина Морозова, которого после отказа присягать отправили в почетную ссылку воеводой в Смоленск. От литовского перебежчика выяснили, что он готовил сдачу крепости Стародуб польско-литовским войскам. Последовали репрессии, были составлены списки неблагонадежных.
Попадает в них и Андрей Курбский. Дело в том, что его двоюродная сестра Евдокия Одоевская стала женой Владимира Старицкого. Вот так Курбский и попал в царскую семью и получил возможность сдружиться с Грозным. Но по этой же причине подозрения, что он хочет возвести родственника на трон, были более, чем основательными.
Но Иван Грозный и в этот раз не наказывает Курбского, продолжает доверять ему. Он отправляет его наместником завоеванной Ливонии в город Юрьев. Но Курбский полагает, что это только отсрочка, о чем и сообщает печорским монахам, сопровождая просьбой помолиться за него.
Но историки полагают, даже те, что симпатизируют Курбскому, что все это лишь попытки оправдаться – никакой угрозы жизни ему не было. Более того, именно на этот период приходится очередная порция милостей. Да и само назначение первым наместником Ливонии о многом говорит.
С 1963 года Курбский вступает в переписку с польскими магнатами Радзивиллами. В ней явно готовилось предательство Курбского. Этот факт косвенно подтверждает письмо короля Сигизмунда II к литовской раде, где он благодарит витебского воеводу Радзивилла «за старания в отношении Курбского».
Ну а последующая служба князя этому королю вообще не оставляет никаких шансов для оправдания Курбского. Он не просто эмигрировал, а выступил вооруженный против России.
Именно это обстоятельство позволяет многим уже нашим современникам сравнивать его с генералом Власовым. Тот тоже вел вооруженную борьбу со своей страной на стороне противника. В отличии от генерала Деникина, который не любил советскую власть, но поднимать оружие против своей родины категорически отказался и даже организовал сбор поиощи.
Бегство князя Андрея Курбского до сих пор вызывает неоднозначную реакцию среди ученых. Но практически все научные баталии касаются мотивации. Похоже и он сам чувствовал, что его поступок – предательство.
Не зря же первым делом после бегства, в тот же вечер, написал письмо Грозному с обвинениями – оправдывался. И тот ведь ему ответил! Но после третьего письма переписку оборвал, посчитал бесполезным дальше спорить. Но больше он никому не доверял и тут можно видеть одну из причин последующих грозных событий.
