Дети, страдающие от детского травматического стресса, это те, кто в течение своей «маленькой» жизни получил одну или несколько травм, и у них развились реакции, которые сохраняются и влияют на их повседневную жизнь после окончания тех «знаменательных» событий.
Такой вид травм может включать различные реакции: интенсивное и продолжающееся эмоциональное расстройство, депрессивные симптомы или беспокойство, изменения в поведении, трудности с саморегуляцией, проблемы, связанные с другими людьми или формированием привязанностей, регрессия или потеря ранее приобретённых навыков, трудности с вниманием и учёбой, ночные кошмары, трудности со сном и едой, а также физические симптомы, такие как, например, боли. Дети старшего возраста могут даже начать употреблять что-то запрещённое, вести себя рискованно или заниматься нездоровой сексуальной активностью. Мы поговорили с Дианой Машковой, писательницей, кандидатом филологических наук, автором книг и курсов для родителей, основательницей социально-просветительского проекта «Азбука семьи» и просто мамой пятерых детей.
Есть ли какая-то статистика, что за последние 10 (20, 30) лет в мире возросло количество каких-то определённых детских травм? Или же это просто стали чаще диагностировать?
Ещё в начале 90-х годов прошлого века вопрос о детских травмах воспринимался обществом и даже специалистами как некий миф. Был повсеместно распространён стереотип о пластичности детской психики – дескать, пока ребёнок маленький, он ничего не понимает и поэтому ничего не запомнит. Ни специалисты, ни родители не верили в то, что негативные события и деструктивные семейные отношения влияют на детей, причём, иногда самым фатальным образом. Поэтому, да, вы совершенно правы, ещё 30 лет назад в детские психотравмы не особенно верили и, соответственно, не умели связывать с ними трудности в поведении ребёнка или проблемы с его здоровьем, в том числе психическим.
Сегодня есть мнение о том, что детские психотравмы и их последствия встречались так же часто и в начале XX века. Просто никто их не диагностировал.
Но, с другой стороны, новые условия жизни – занятость мам и пап, распространение информационных технологий, растущая изоляция людей друг от друга, отрыв молодых родителей от «большой семьи», снижение качества и количества сенсорных стимулов (тактильного контакта ребёнка с родителями, контакта глаза в глаза, совместных игр и так далее) – часто становятся фактором риска. Чтобы ребёнок рос психически здоровым, ему необходим постоянный эмоциональный контакт со своими значимыми взрослыми – то есть, прежде всего, с родителями. Тогда через большинство негативных событий он сумеет пройти без серьёзных последствий.
Какие самые распространённые детские травмы?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос и никого не запутать, нужно всё-таки обратиться к определению детской психотравмы. Доктор Брюс Перри, психиатр, основатель Академии детской травмы утверждает, что «травма – это переживание или повторяющиеся переживания, которые нарушают надлежащее функционирование системы реагирования на стресс. Делают её более реактивной или чувствительной».
То есть негативные события в жизни ребёнка сами по себе – это ещё не травма. При том, что спектр вариантов негативного опыта огромный: на протяжении шести уроков (глав) книги-тренажёра «Азбука счастливой семьи. 30 уроков родительской осознанности» мы приводим реальные примеры тяжёлых событий и их влияния на детей, чтобы сделать эту тему доступной и понятной родителям. Могут ли навредить ребёнку развод, переезд, пополнение семьи, другие неожиданные изменения в жизни? Могут, если мама и папа будут скрывать от детей предстоящие перемены или окажутся нечувствительными к эмоциональным потребностям, переживаниям своего ребёнка. Бывает ли, что землетрясения, цунами, стихийные бедствия, теракты и прочие ужасы не затрагивают психику детей? Конечно. Если родители или другие значимые взрослые были рядом, оберегали, удовлетворяли потребности и откликались на эмоции. Яркий тому пример – история Эммы Акопян и её новорождённой дочери. Они провели под завалами 7 дней после землетрясения в Армении в 1988 году. Эмма пострадала чудовищно и физически, и психологически. А её ребёнок остался цел и невредим благодаря любящей матери, её включенности.
Если говорить о самых страшных травмах именно для детей – это, как правило, отвержение и бесчувственность родителей, агрессия и насилие с их стороны; это весь спектр проблем, который говорит о серьёзных нарушениях в отношениях между матерью, отцом (или людьми, их заменяющими) и ребёнком.
Чем младше ребёнок, тем страшнее для него эти проявления в любой форме – от нежелания матери и отца иметь ребёнка до регулярного пренебрежения его нуждами.
А тяжелейшая травма для детей – это потеря семьи.
Мама/папа воспитывали ребёнка в одиночку – какие «травмы» скорее всего может получить ребёнок, когда нет второго родителя?
Психологические травмы могли возникнуть, если родители во время развода и после объявляли друг другу войну, манипулировали друг другом через ребёнка, крайне плохо отзывались о втором родителе или делали вид, что его в принципе не существует. Последние две вещи нередко случаются, когда второй родитель исчезает из жизни семьи. И вот здесь очень важно взрослому позаботиться о себе, чтобы суметь помочь ребёнку справиться со сложными чувствами. Развод родителей – тяжелейшее испытание для детей. Нередко у ребёнка возникает ощущение, что мир рухнул, а сам он теперь никому не нужен, да ещё и виноват в том, что семья распалась. Важно не делать вид, что этих переживаний не существует. Лучше проговаривать, отзываться на чувства ребёнка: «Да, я понимаю, что тебе больно и тяжело. Мне тоже очень грустно от того, что папа теперь не с нами. Но ты, малыш, ни в чём не виноват! Я люблю тебя больше всех на свете, и папа тоже любит. По-прежнему. Просто, к сожалению, так иногда бывает, что мама и папа не могут больше жить вместе. И за это решение отвечаем только мы, взрослые».
Прекрасный пример подобной ситуации приведён в книге Юлии Борисовны Гиппенрейтер «Чувства и конфликты». Автор опубликовала письмо одной из своих читательниц, которая нашла способ поговорить с сыном так, чтобы ребёнок сохранил веру в себя, устойчивость. Мама и сын разделили грусть. Признали неприятные чувства.
Такая поддержка очень помогают детям избежать ненависти, агрессии и саморазрушения.
Если же говорить о трудностях, связанных с отсутствием рядом с ребёнком взрослых обоих полов, то это большая отдельная тема. Она больше связана с развитием.
Возможно ли утверждать, что есть детские травмы, которые 100% «аукнуться» во взрослом возрасте?
Здесь нужно напомнить, что события – это ещё не травмы. И добавить, что у каждого ребёнка от рождения свой уровень психологической устойчивости, свой темперамент.
Какой негативный опыт с высокой вероятностью перейдёт в психотравму? Разрыв отношений или угроза разрыва. То есть, повторюсь, отношения ребёнка со значимыми взрослыми, в которых он им не нужен, не важен, не интересен, наносит вред. Повторяющееся моральное или физическое насилие крайне опасно. В этом случае ребёнок живёт в состоянии разрушительного хронического стресса. Если ребёнку часто угрожают родители, если они его игнорируют или говорят «лучше бы тебя не было», «ты мне больше не сын/не дочь», «отдам тебя в детский дом» – это по-настоящему страшно. Тогда последствия могут возникнуть самые тяжёлые, вплоть до психических болезней.
Сексуальное насилие – отдельная гигантская тема. В нём разрушаются личность и здоровье детей. Причём, для ребёнка одинаково ужасно быть свидетелем такого насилия или его непосредственной жертвой.
Все это максимальные зоны риска.
Есть ли «признаки», по которым возможно понять, что у ребёнка что-то не так с психикой? Или он из-за чего-то переживает? Когда, в общем, нужно обращаться к детскому психологу?
К психологу стоит обращаться в любой ситуации, которая вызывает серьёзные опасения у родителей. Если ребёнок чересчур нестабилен (перепады настроения) вне возрастных кризисов. Если, опять же, вне возрастных кризисов он «постоянно плохо себя ведёт». Если внезапно меняется: был тихий – стал неугомонный, был общительный – стал закрытый, был нежный – стал резкий и так далее. Любое длительное сложное поведение ребёнка – это сигнал SOS нам, родителям. Нужно искать причину проблемы, а не давить или наказывать. Подробно, с реальными примерами из жизни, об этом можно прочесть в части «Трудное поведение» книги-тренажера «Азбука счастливой семьи».
Но, если честно, родителям бывает трудно прийти на консультацию к специалисту. У нас пока, к сожалению, не развита культура обращения за помощью. Многие взрослые, не обладая самыми базовыми знаниями в области семейной и детской психологии, считают специалистов «мозгоправами» и боятся их. Хотя консультация – это хороший способ получить поддержку и самому найти ответы на возникшие в семье вопросы. Понять, что у всего есть свои причины. Что бы ни происходило с ребёнком, ответ придётся искать в семье.
Поэтому, возможно, сначала стоит пойти к семейному, а не детскому психологу. Чтобы сократить путь.
И, конечно, очень важно наблюдать за состоянием ребёнка в целом. Как он спит? Не снятся ли ему кошмары? Как он ест? Нет ли резких изменений в пищевом поведении? Как реагирует на незначительный стресс? Не впадает ли в ужас и истерику из-за естественных трудностей? И так далее. У посттравматического стрессового расстройства довольно много симптомов. Они указывают на то, что ребёнок пережил психологическую травму. И на это нужно реагировать, чтобы вовремя помочь, не запустить ситуацию.
Психологическая травма, к сожалению, может породить немало проблем, включая отставание ребёнка в развитии. За примерами ходить далеко не надо – всего за 6 месяцев пребывания в Доме ребёнка, например, (потеря семьи, напомню, это тяжелейшая травма) у малышей появляется диагноз ЗПР (задержка психического развития) или ЗПРР (задержка психо-речевого развития). Можно этого как-то избежать? Да. Если мы поймём, что дети от 0 до 5 лет большую часть времени должны находиться рядом со своим эмоционально включёнными взрослыми (родителями, родственниками, усыновителями или опекунами), чтобы справиться с травмой. И дополнительно получать помощь специалиста. А институциональное воспитание противопоказано маленьким детям.
Как часто нужно с ребёнком беседовать на тему того, что его беспокоит? Или есть ли что-то, из-за чего он переживает? Или это дополнительная «нагрузка» на детский мозг, он может что-то навыдумывать и потом в это поверить?
Неожиданный вопрос. Боюсь, здесь как раз никаких правил нет.
Искусственно такие беседы создавать точно не нужно. Регулярные усаживания на диван, сочувствующее выражение лица, встревоженные вопросы: «дорогой, что тебя сейчас беспокоит?», «не хочешь об этом поговорить?», скорее из области кинематографа. В реальной жизни никакого расписания для разговоров о чувствах и переживаниях нет. Зато есть возможность наблюдать за своим ребёнком, быть эмоционально настроенным на него. Вот он пришёл из школы и, не здороваясь, плюхается на диван лицом вниз. Не ушёл в свою комнату и не заперся там, значит, хочет, чтобы на него обратили внимания. «Сынок, я вижу ты очень расстроен», – хорошее начало для разговора в такой ситуации. Дальше шаг за шагом выясняем, что произошло. Точнее, внимательно слушаем – он сам расскажет.
Часто детям трудно признаться в своих чувствах, если источником обид стали мы сами. Можно помочь ребёнку высказаться: «Прости меня, я утром очень нервничала из-за опоздания на работу и повысила на тебя голос. Мне очень неприятно, что это произошло. Я – взрослый человек и не должна была так поступать». Вы удивитесь, насколько дети великодушны. Нам, взрослым, стоит поучиться этому у них.
К детям необходимо быть чуткими. Важно ощущать их настроение. А вот безо всякого повода создавать ситуации: «нет, я же вижу, что-то не в порядке, признавайся, что случилось» – точно не надо.
Как вообще нужно выстраивать разговор по душам с детьми разного возраста: например, с дошкольником, школьником младших классов, подростком? Влияет ли пол ребёнка на такие разговоры? Например, к девочкам нужен более мягкий подход? С мальчиками лучше будет говорить отец нежели мать? Кстати, что в таких ситуациях делать тем родителям, которые воспитывают ребёнка одни (то есть, нет второго родителя).
На мой взгляд, у разговора по душам с ребёнком любого возраста есть несколько универсальных правил. Во-первых, нужно выбрать подходящий момент – когда никто никуда не торопится, все спокойны и настроены на общение. Во-вторых, важно не читать нотации, а интересоваться мнением ребёнка, использовать «активное слушание» (поддерживать высказывания ребёнка) и «я-сообщения» (делиться своими ощущениями, переживаниями, не обвиняя ребёнка в чем-либо). В-третьих, приводить примеры из жизни, которые дополнят картину того, о чём идёт речь. Хорошо бывает для наглядности рисовать объясняющие рисунки или схемы. И, в-четвёртых, не давать готовых решений, а вырабатывать их вместе с ребёнком. Даже с трёхлетним малышом таким образом можно вести успешный диалог.
Технология решения сложных ситуаций в диалоге (пять шагов решения конфликтов) прекрасно описана в книгах Юлии Борисовны Гиппенрейтер. Можно ознакомиться и применять.
Но если мама и папа сами боятся предмета разговора, не уверены в себе, то они не смогут вести беседу: ребёнок почувствует тревогу и погрузится в неё вслед за родителем. Поэтому важно прежде всего быть внимательным к собственным ресурсам и состояниям.
Что касается пола ребёнка: не думаю, что здесь это ключевой критерий. Любой разговор по душам всегда лучше складывается с тем родителем, к которому ребёнок испытывает больше доверия. Но, конечно, тему полового развития важно вести с родителем своего пола. Если его рядом нет или он не готов, значит, с другим значимым взрослым одного пола с ребёнком. Тут это действительно становится важным.
Ну и, резюмируя, должна сказать, что тема детских психологических травм в нашей стране только начинает звучать. Она гигантская. Пока ещё многое нами, взрослыми, не понято. Ещё больше недосказано. Поэтому очень важно делать её видимой, не замалчивать. Как в общении со взрослыми. Так и в беседах с нашими детьми.
Помочь ребёнку можно, только его поняв.
