В Международной Чеховской лаборатории 160-летие писателя отметили премьерой «Иванова»
фото: Сергей Милицкий
Монологом Нины Заречной, тезки своей, я была ранена в сердце лет в 14, и с тех самых пор, познавая Чехова на уровне школьных уроков литературы, университетских лекций, а потом благодаря профессии, определившей на культурный фронт, и сознавая, насколько театральный мир всего глобуса оказался у его ног, я думала, что должна же существовать какая-то лаборатория в России, изучающая творчество Чехова, но случилось так, что знакомлюсь с ней только сейчас. Виктор Гульченко (1944–2018), выдающийся театральный деятель, выпускник режиссерского факультета Щукинского училища и сценарного ВГИКа, один из ведущих мировых чеховедов, в 2001 году создал Международную Чеховскую лабораторию, а в последние годы возглавлял Отдел по изучению и популяризации театрального творческого наследия А. П. Чехова в Музее им. Бахрушина. Очевидно, что популяризация необходима была самому отделу, но сегодня, к сожалению, популярны совсем другие вещи.
Без справки не обойтись
фото: Сергей Милицкий
Чтобы представить, что было сделано великим подвижником театра (режиссер, критик, театровед) за 17 с небольшим лет на ниве чеховианы, проследим за его действиями в мировом масштабе хотя бы пунктирно. О Чеховской лаборатории было заявлено в июле 2001 года на IV Международном конгрессе IDEA в Бергене (Норвегия), а также в Москве, в Мелихове, на «Мелиховской весне-2002», и в Санкт-Петербурге, где был представлен российско-американский проект «Нина. Вариации…» Стивена Дитца по мотивам «Чайки». Русскую версию спектакля в апреле 2003-го показали на Чеховских чтениях в Ялте и включили в программу V Театрального фестиваля им. Чехова в Москве. В августе лабораторию представили на «Днях молодежного театра» в Мостаре (Босния и Герцеговина), в сентябре — на Фестивале экспериментального театра в Каире (Египет). Через год у гульченковцев состоялась премьера «Вишневого сада», а в мае спектакль показали на «Мелиховской весне-2005». Также в январе 2005-го, в рамках 23-го театрального фестиваля «Fadjr» в Тегеране, на базе Центра драматических искусств, был учрежден Иранский филиал Международной Чеховской лаборатории. «Вишневый сад» представлял Россию на 24-м фестивале «Fadjr» (2006, январь). Премьеру «Дяди Вани» показали на «Мелиховской весне-2006». В июне 2007 года выпустили «Трех сестер». Отрывки из спектакля показали на «Мелиховской весне-2007». В ноябре того же года состоялась премьера второй редакции «Дяди Вани».
В сентябре 2009-го выпустили «Чайку» (показана в Берлине). 150-летие Чехова (2010) отметили спектаклем «Чехов/Рахманинов. «Тип русского неудачника» (показан в Риме, Баденвайлере и Берлине). Последней премьерой стала вторая версия «Вишневого сада».
В Чеховской лаборатории Виктор Гульченко поставил все «большие» пьесы Чехова, некоторые в двух версиях, не завершил лишь «Иванова». Среди других его постановок: «Варшавская мелодия» Зорина и «Московские люди» по мотивам Гиляровского, Островского, Горького — в Театре имени Пушкина, «Счастливые дни» Беккета («Модернъ»), «Пляска смерти» Стриндберга (на Малой Бронной и в Театре наций). В спектаклях лаборатории заняты актеры «Современника», Ленкома, Таганки, театров — Российской армии, На Малой Бронной, АпАРТе, «Модернъ», На Покровке и др. А «лабораторные» постановки, помимо названных зарубежных городов, в разные годы игрались в Петербурге, Ялте, Саратове, Абакане, Берлине, Риме, немецком Баденвайлере, где Антона Павловича не стало.
В научном сообществе, как и среди театральных практиков, высоко ценили Гульченко как исследователя творчества Чехова. Виктор Владимирович был членом Чеховской комиссии РАН, и вот только часть его чеховских публикаций, которые бахрушинцы считают большим достижением: «Чехов и Эйнштейн», «Чехов и Беккет», «Чехов и Ионеско», «Мужчины и женщины у Чехова и Стриндберга», «Платонов Чехова и Дон Гуан Пушкина», «Метаморфозы «Вишневого сада», «Особенности финалов чеховских пьес», «Чехов в пространстве уходящего века», «Прохожий Чехова и Сталкер Стругацких и Тарковского», «Чайка» Антона Чехова и «Птицы» Дафны Дюморье и Альфреда Хичкока». Только представить, что после раздумий над такими темами за письменным столом человек выходил на сценическую площадку и ставил спектакли, изумляя актеров своим видением внутреннего мира «доктора Чехова» — феномен Гульченко очевиден, но знаков признания, как ни странно, не видно. Под его руководством отдел, утверждают специалисты Бахрушинского музея, «реализовал обширную научно-исследовательскую деятельность по вопросам театрального и экранного воплощения произведений А. П. Чехова в XX и XXI вв., его влияния на современные культурные процессы и роли в развитии мировой драматургии и театра». Деятельность эта выразилась в проведении международных научных симпозиумов и конференций на тему «А.П. Чехов и театр», в организации творческих лабораторий и мастер-классов, а также в публикации театроведческих трудов.
Театр, где для вас играют бесплатно
фото: Сергей Милицкий
Критики отмечали у Гульченко абсолютный слух к Чехову, способность прочитывать в тексте неожиданные смыслы и нюансы, разгадывать то, что осталось «за словами». Но одно дело критики и другое — актеры, которые работали с ним все эти 17 лет и испытали настоящее потрясение, когда в декабре 2018-го их друг и учитель ушел в иной мир. Сегодня в репертуаре Чеховской лаборатории остался всего один спектакль, который Гульченко выпустил сам, — «Три сестры», ушли из жизни Григорий Острин, актер «Современника», много лет игравший профессора Серебрякова, и Андрей Невраев, бессменный Войницкий, Сорин и Лихарев. Премьерой «Иванова» коллектив отметил 160-летие Чехова, Виктор Владимирович начал репетировать этот спектакль в 2015 году, но выпустить не успел, помешала болезнь. Артисты доверили завершить постановку своему товарищу — актеру Сергею Терещуку, и спектакль также значится в афише лаборатории.
Особый слух к чеховскому слову предполагал особых артистов, и Виктор Владимирович, рассказывает театровед и переводчик Юрий Фридштейн, «умел их находить и обращать в свою — чеховскую — веру». «Это могли быть актёры совсем юные, только что со студенческой скамьи, а также вполне взрослые, имевшие целый шлейф сыгранных ролей. Чудесным образом Гульченко в каждом спектакле создавал «чеховский ансамбль» из артистов с разными школами».
Труппа лаборатории, конечно, уникальна, недостатка в желающих попасть сюда никогда не было, но, узнав, что «чистым искусством» будут заниматься бесплатно, а иногда и скидываться на аренду помещения, чтобы провести репетицию или сыграть спектакль, претенденты улетучивались. Естественный отбор вершил свое дело, оставались самые стойкие, на которых можно было положиться. Со зрителей здесь также не берут денег, в крохотном зале в подвале «Театрального особняка» (есть и такой театр) на Библиотечной улице у метро Римская едва помещается 80 человек, и на спектакли они приходят по электронной записи. Более того, в антракте зрителей угощают чаем с конфетами. В знак благодарности, на усмотрение каждого, театр можно поддержать копеечкой.
фото: Сергей Милицкий
Сестры не уедут в Москву
Спектакли, – вначале я посмотрела «Иванова», а потом «Трех сестер», – производят необычное впечатление: никакого новаторства и осовременивания. Да и в голову не придет, что без этого спектакль может быть скучен. Ты вслушиваешься в знакомые реплики, и через какое-то время начинает казаться, что слышишь голос самого Чехова, и так он становится понятен и внятен, что ты счастлив, что оказался в этом подвале. За репликами возникают люди и целая жизнь, к которой ты подключаешься, и тобой правит магия спектакля — забытое ощущение в наши дни. Уходят на второй план скудные декорации и не особо изобретательные костюмы, черные стены подвала не давят, и все перестановки, которые актеры делают во время «зтм» — затемнений, не мешают. Все мысли сосредоточены на одном, как выберется из сложной ситуации молодой, одаренный человек, позволивший окружающим эксплуатировать себя до такой степени, что происходящее превращается в фарс, а он — возьми и сломайся на ваших глазах. Иванов (Олег Дуленин) вырабатывает свой ресурс прочности, и выстрел, которого в зале все нервно ждут, звучит где-то за сценой. А перед этим зрители переживают пугающую сцену, в которой все персонажи, встав в круг, многократно предают друг другу, как эстафету, ружье, которое сняли со стены. «Это замкнутый круг, — сказал режиссер Сергей Терещук, — потому что мы все друг для друга в чем-то Ивановы и пиявки. Доноры и паразиты. И каждый ищет такого же Иванова для себя, чтобы питаться от него. А он не может сказать «нет» окружающим, чтобы начать жить для себя, отвечая за свои поступки».
«Три сестры» в Чеховской лаборатории — как лавина, застигшая вас в горах, туман, опасность — под названием «жизнь». Именно с таким ощущением наблюдаешь за этими милыми людьми, которые, казалось бы, так дружно живут в этом доме. Впервые ощущаешь, что в этой пьесе, про которую обычно думают, что она про трех экзальтированных девушек, которые хотят уехать в Москву, и после ряда драматических событий, скорее всего, уедут, все не так просто. Не так просты эти прекрасные мечтатели, например, военный доктор Чебутыкин (Игорь Пехович), всю жизнь проживший на краю чужого гнезда. Слишком часто вспоминает он о своем романе с матерью сестер и очень уж по-отечески опекает одну из них — Ирину (Ксения Ильясова). Говорят, чеховеды эту тайну давно раскрыли. Слишком задумчив и растерян Вершинин (Валерий Новиков), сталкиваясь в гостиной с Ольгой (Вероника Патмалникс), с которой, оказывается, у него был роман 11 лет назад, когда Прозоровы жили в Москве, а он был майором. Неслучайно в спектакле звучит итальянская песенка о «влюбленном солдате». И двойное прощание Вершинина — вроде бы, с Машей (Анастасия Днепровская), а, на самом деле, с Ольгой, снимает все сомнения. И этот пассаж — открытие Гульченко. И лишь Наташа, жена Андрея (Дарья Дементьева-Заплечная), выставившая сестер из отчего дома, приобрела еще больше уверенности, чувствуя «свое» время.
Настоящим драматизмом насыщен финал спектакля — сцена заряжена мучительным ожиданием Чебутыкиным исхода дуэли между Тузенбахом (Олег Дуленин) и Соленым (Данил Лавренов), которую он не в силах предотвратить. Вспоминая учителя, Валерий Новиков сказал: «Виктор Гульченко создал театр, который пытается донести до зрителя трагизм житейского бытия и необходимость философски относиться к существованию индивидуумов в этом мире. Сочетание веры в будущее и нашей обречённости присутствует во всех спектаклях лаборатории. Остро ощущать это помогает камерный зал, где актёры играют буквально в метре от зрителей. Скажу словами Вершинина: «И как бы мне хотелось доказать вам, что счастья нет, не должно быть и не будет для нас…» Думаю, у Гульченко тоже было желание через постановки Чехова донести до зрителя мысли о вечной неустроенности человека, о разрушении идеалов и надежд, о человеческой боли. И что наша вера в «новую, счастливую жизнь, которую мы творим», вызывает только горькую усмешку или даже смех. Почему Антон Чехов и называл свои пьесы комедиями».
фото: Сергей Милицкий
«Всегда казалось, что он пил чай с Чеховым»
Актеры с таким воодушевлением рассказывают о своем режиссере, что впору задуматься о спектакле, наподобие тех, какие в театрах посвящают кумирам. Вот только послушайте. Игорь Пехович, актер Таганки, несколько лет ходил на спектакли лаборатории, пока вдруг не получил предложение сыграть Фирса в постановке «Вишневого сада». И на первой же встрече с Виктором Гульченко, услышав, что Фирс — «это Король Лир и библейский пророк», испытал «культурный шок». Потом, поняв, что перед ним ученый-филолог, рискнул вступить в диалог, который продлился полгода. У Гульченко был такой метод, он с каждым по нескольку месяцев работал индивидуально, потом начинал собирать дуэты, трио и т. д., а всех участников приглашал на репетицию лишь перед премьерой. Именно в таком ключе рос и «Вишневый сад». Уверена, только в Чеховской лаборатории можно услышать небрежное: «Гульченко вставил в спектакль диалог Фирса и Шарлотты из финала 2-го акта, выброшенный Чеховым. Текст сохранился в черновиках. Станиславский не смог найти к нему ключ, вот его и нет в нынешних текстах. Шарлотта и Фирс рассказывают друг другу о своей жизни, почти не слыша друг друга. Появляется тема «черного человека», который, как ходячая совесть, преследует Фирса. Тень эта появляется и в сцене с несуществующим Прохожим… В финале Фирс не умирает, а, тщательно натерев полы, превращается в домового, а потом в дерево, охваченное воплем отчаяния. Спектакль у нас получился мистическим».
фото: Сергей Милицкий
***
«Финальный монолог Андрея Прозорова в «Трех сестрах» я вынес на сцену из кулуаров, из курилки, из кухни, в общем, из жизни, которая здесь и сейчас, поэтому считаю, что Чехов актуален всегда. А Виктор Владимирович, когда мы репетировали, дал мне возможность по-новому взглянуть на себя, быть с собой более честным и сказать наконец ту правду, в которой боялся себе признаться. И, представьте, в своих слабостях я начал видеть силу» (Андрей Вальвач).
***
«Для В.В. в переплетении характеров героев Чехова были сокрыты миры. Неисчерпаемая глубина. И он принимал только те постановки, где эта глубина ощущалась. Если второй, третий, четвёртый план были важнее первого — для него это был Чехов. Не принимал, когда игрался текст. Нам всегда говорил — «не смотрите вы в этот текст. Там ничего нет» (Анастасия Зыкова, «АпАРТе»).
***
«Нам всегда казалось, что Гульченко был знаком с Чеховым, пред репетицией пил с ним чай и обсуждал, как ставить пьесу. Не могу объяснить, что держит нас вместе даже сейчас, спустя год после его ухода, в этом есть тайна…» (Вероника Патмалникс, «Шолом»).
***
«Репетиции с В.В. были счастьем. Он блистательно владел этюдным методом, о Чехове знал всё, но главное — понимал его и чувствовал. На репетициях прямо на глазах как бы уходил в тот мир — мир прекрасных, думающих и страдающих людей. Ускользающий от нас навсегда» (Елена Штепенко, «На Перовской»).
***
«Все второстепенные персонажи» в спектаклях Гульченко становились главными» (Анастасия Днепровская).
***
«В работе он был нетороплив. Много говорил о пьесе, которую знал наизусть. Часто переходил на темы сегодняшнего театра, теряющего профессионализм, и с горечью отмечал актёрскую беспомощность. За всем этим слышалась отчётливая мысль о том, что его лаборатория существует для того, чтобы противостоять разрушению психологического театра» (Людмила Одиянкова).
Из всех гастролей актерам более всего памятны тегеранские. По иранским правилам, им пришлось трижды сыграть в один день «Вишневый сад» — один раз перед цензурной комиссией, которая должна была утвердить мизансцены, исключающие прикосновения мужчин к женщинам и т. п. нарушения, и два раза перед зрителями. После спектакля, который был принят с овациями, исполнительнице роли Раневской, з. а. России Елене Стародуб иранская Раневская, в знак уважения, подарила роскошный перстень. И этот эпизод, нет сомнения, очень понравился автору «Вишневого сада», который незримо присутствует на всех спектаклях «лаборантов»…
фото: Сергей Милицкий
Нина Катаева
фото: Сергей Милицкий
