Президент России отправился на выходные в Севастополь, где стал зрителем уникальной театральной постановки, созданной по мотивам пьесы митрополита Тихона.«Грифон» — это постановка об истории Севастополя, разыгрывающаяся на сцене музея-заповедника «Херсонес Таврический». Вместе с Путиным почётными гостями показа стали зампред правительства России Ольга Голодец, глава Минкультуры РФ Владимир Мединский, директор «Херсонеса Таврического» Елена Морозова и митрополит Псковский и Порховский Тихон. Глава государства высоко оценил спектакль «Грифон», отметил также и профессионализм актеров, принимающих участие в постановке.

«Мне понравилось. Я уже сказал, такая общая картина всей истории задействована. Доходчиво, понятно и, в общем, смотрится с удовольствием. Вам спасибо, ребята», — поблагодарил участвующих в спектакле актеров Путин. 

фото предоставлены Фондом поддержки гуманитарных наук «Моя История»

Не обошлось и без инцидентов: во время спектакля один из юных участников подскользнулся на мокрых подмостках и упал, ударившись спиной. Владимир Путин лично поинтересовался у актера, как его самочуствие:«Как твоя спина? Упал? Растянул спину?». Молодой человек отметил, что травма несерьезная, поэтому беспокоиться не о чем. 

Несмотря на относительно недавнюю премьеру «Грифона», которая состоялась 27 июля, генеральный продюсер спектакля Саида Мамедова довольна работой коллектива. Она намерена сохранить шоу после закрытия сезона в музее-заповеднике, хотя и признается, что выступать осенью под открытым небом — сложная задача. 

«Грифон» не только рассказывает об истории Севастополя, но и комбинирует ее с современными спецэффектами. В нем противопоставляются друг другу античная архитектура Херсонеса и современное шоу. Эпохи сменяются одна за другой. Из-за кулис появляются воины, а вслед за ними проносится колесница античной царицы Гикии. Именно она ради спасения Херсонеса сожгла дом с заговорщиками, среди которых главным оказался ее супруг.

Сам митрополит Псковский и Порховский Тихон объяснил значение названия спектакля: «Грифон — это древний и таинственный символ. Этот удивительный образ перелетел из языческой античности в христианскую Византию. Царь на небе и царь на земле. Этот образ стал символом Херсонеса, он с давних времен уже на гербе самого Крыма». Позже митрополит коротко доложил президенту о развитии «Херсонеса Таврического» до 2025 года и о планах создания при нем музея христианства, международного археологического центра, а также единственного в России музея античности Византии.

Поэт и писатель Дмитрий Макаров рассказал Аурену Хабичеву о своей работе над оперой «Ермак», московских протестах и о том, почему быть писателем сейчас престижно.

Аурен Хабичев — Дима, не успел я прочитать твою последнюю книгу, как ты уже написал либретто к опере Ермак, которую ставят на одной из лучших площадок России — Красноярском театре. Ты теперь либреттист, получается? Или по-прежнему и жрец и жнец и на дуде игрец?

Дмитрий Макаров — Вот, получается, что так. Говорят, это редкая профессия. Мне, кстати, очень давно хотелось поработать в этом жанре, так что я счастлив, что все получилось. И, надо сказать, уже есть новые предложения. Параллельно я пишу книгу в жанре «нон-фикшн». Это вполне себе серьезное исследование истории сказочных сюжетов. Если все будет хорошо, то выйдет она уже осенью. Но стихи параллельно тоже пишутся, конечно. Единственное, чего я не делаю этим летом, это концерты. Правда, прямо сейчас, в эти дни, замечательный музыкант из «Гоголь Центра» Олег Васенин сводит первые треки из моего альбома. Так что вскоре можно будет послушать первые песни на мои стихи. Ух, много всего. Но так было всегда, иначе нельзя.

А.Х — Кстати, о сказочных сюжетах. Недавно включаю один известный либеральный канал, а там ты читаешь дико интересную лекцию, посвященную этой теме. И это не комплимент, а я реально заслушался. Ты из этих лекций будешь книгу делать?

Д.М — Лекции на либеральном канале короткие, там я только касаюсь основных тем. Книга же – прогулка длинная, она требует времени и экипировки. По сути, это рассказ о таких ключевых для мировой культуры сюжетах, как «Золушка», «Красная шапочка» и других. Я веду рассказ о древности, мифологии, до современных трактовок, включающих крайние культурные формы – порно, хорроры, макабрические анекдоты. Издательство пока назвать не могу, мы находимся в стадии подписания договора. Но телеканал точно будет одним из участников проекта, поддерживать медийно. Кстати, скажу, мне безумно повезло с продюсером Сашей Яковлевой, которая работает не только с моими лекциями, но и, например, с Дмитрием Быковым.

А.Х — Ничего себе. Дима, надеюсь ты не зазнаешься. Я вообще тебе завидую белой завистью. Твоей энергии, уму и таланту. Что тебя мотивирует так? Раскрой секрет!

Д.М — Лень. Я просто знаю, что, если я не буду делать много, то не буду делать ничего. Поэтому я стараюсь все время придумывать интересные задачи и их решать. Кроме того, в этом году я сосредоточился только на больших проектах. Раньше, по привычке, ведь я 13 лет работал копирайтером, я часто брал какие-то небольшие заказы, но больше этого не делаю. Кроме того, этим летом я осознанно уехал на два месяца из Москвы в Европу, чтобы меня меньше дергали. Это решение было абсолютно верным. Кстати, еще я тут в парке бегаю 10 км каждый день. И это меня тоже держит в тонусе.

А.Х — Не думаешь ли осесть там навсегда?

Д.М — Нет, я люблю Москву, хотя сейчас в ней творится черт знает что. И многие мои друзья побывали в автозаках и получили несправедливые штрафы. Надеюсь, умные люди с обеих сторон поймут, что это все далеко зашло, и найдут какой-то разумный выход. Я обязательно вернусь в Москву в конце лета, вернусь к лекциям, выступлениям, концертам. К друзьям и моему коту. Но в будущем планирую так же 4-5 месяцев в году находится в пути. В этом году я был в Венеции, Тбилиси, Флоренции, Риме, Бухаресте, Будапеште, Ташкенте, Нурсултане, Минске, Красноярске, Ницце, Базеле, Риге.

А.Х — Кстати, поздравляю с покупкой квартиры. Юридически ты теперь — москвич. Кстати, раз уж мы заговорили о протестах. Думаешь к ним присоединиться? Я почти уверен в твоей либеральной позиции…

Д.М — Да, по паспорту я тепеь Москвич. Значит, могу и буду голосовать. А у протеста может быть разная форма. Протестовать можно не только из автозака или ведя в бой «диванные войска»

А.Х — А как еще?

Д.М — Люди культуры могут и даже должны формировать вокруг себя круг сторонников, влиять на тех, кто их читает, слушает. Глаголом жечь. И лечить тоже.

А.Х — Дим, а ты хорошо зарабатываешь?

Д.М — Чуть меньше, чем мне нужно. Когда я ушел из рекламы, чтобы заниматься только искусством, было непросто. Сейчас как-то все наладилось постепенно. Я зарабатываю столько, чтобы можно было сосредоточиться на важном. Что до путешествий, то часто меня приглашают рассказать о городе и его культуре, приглашают выступить с лекциями. Так, например, в этом году по приглашению государственных культурных учреждений я побывал в шести странах, где рассказал о своем взгляде на советское искусство 40-х годов.

А.Х — Уверен, что твой взгляд на советское искусство 40-х дико интересен. Но я снова про заработки.То есть, можно сказать, что престиж профессии писателя в нашем веке уже можно вернуть?

Д.М — В этом я совершенно уверен. Вообще я вижу, что серьезнее стало отношение редакторов, самих авторов, повысился интерес читателей (особенно, к нон-фишену, к «внехудожественной» литературе), выросли тиражи.

Если верить «Сказанию об убиении Даниила Суздальского и начале Москвы», то город был основан 26 июля 1147 года. Но это одна из версий. Есть и другие. Их изучил наш корреспондент Аурен Хабичев.

Мой хороший друг, поэт и писатель Андрей Новиков-Ланской как-то сказал, что Москва подобно трём рекам, что омывают её, создавая бурный водоворот, обладает некоей центростремительной силой, поглощающей всё вокруг – народы, культуры.  И в этом смысле весьма странно, что историки до сих пор не пришли к единому мнению, как, когда и при каких обстоятельствах была основана Москва.

Есть ряд текстов  в различных летописях, которые так или иначе могут пролить свет на эту историю. Пожалуй, самая известная запись, принятая почти всеми историками единодушно, как факт, это запись в Ипатьевской летописи о встрече великого князя Юрия Долгорукого со своим союзником,  новгород-северским князем Святославом Ольговичем. Это, как считают «москвоведы»  первая запись, в которой Москва упоминается как некая территория.   Долгорукий писал князю «Приди ко мне, брате, в Москов». Это был 1147 год, канун праздника Похвалы Богородицы.

О том, как Долгорукий здесь оказался не знает, наверное, только ленивый.  На территории нынешней Москвы некогда стояло село Кучково, принадлежащее боярину Степану Кучке. Когда Долгорукий пришёл на эти земли, Степан Иванович не оказал должного приёма Долгорукому, за что поплатился жизнью. Его сыновья были не то пленены, не то отправлены в суздальскую вотчину к Андрею Боголюбскому, а дочь Улита была за оного сосватана. (Боголюбский приходился сыном Долгорукому).  Некоторые историки упоминают о какой-то попытке отравления, которую предпринял Кучко в отношении Долгорукого, за что был казнён.

Есть другая версия. Более романтичная. Многие  склонны верить в легенду, что жена Кучки стала «полюбовницей» Долгорукому и что последний избавился от Кучки, чтобы тот не мешал утехам старого страстолюбца. По этому поводу блестяще выразился  Н.М.Карамзин: «Любовь, которая разрушила Трою, построила нашу столицу». И правда, наверное, каждый для себя должен решить какой образ Москвы для него ближе – тот, что возник на крови (в связи с убийством Кучки) или тот, что заложен, как символ любви между Долгоруким и женой Кучки. (в источниках не сохранилось имени легендарной женщины)

 «Сказание об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы» утверждает, что город был основан 27 июля 1147 года. Многие историки единодушны, что хоть  в тексте почти все события и персонажи вымышлены, сам текст не лишён исторической полезности.

Во-первых, герой сказания (ведь речь о Данииле Александровиче – сыне Александра Невского) был не суздальским, а московским князем и жил немного позже описываемых в повести событий. Также вопреки написанному в тексте он не был убит, а умер сам. Здесь, вероятно, речь об Андрее Боголюбском, который, действительно, был убит заговорщиками. (скорее всего, это происходило при участии той самой Улиты – дочери убитого Долгоруким Степана Кучки, супруги Боголюбского). С точки зрения исторической науки это сказание – сплошной миф, но служители Клио находят в нём довольно интересные факты – это вполне достоверные описания быта и местности, которая принадлежала боярину Кучке.  

Есть ряд альтернативных версий основания Москвы. Это сочинения духовных авторов, книжников-схоластов, целью которых было встроить Россию и Москву в библейскую версию происхождения народов.

Так, например, родилась легенда об основании Москвы внуком Ноя – Мосохом.

Самым известным сочинением «учёной книжности» об основании Москвы является сочинение иеродиакона Тимофея Каменевича-Рвовского «Историчествующее древнее описание… о начале Славенороссийского народа и градов Москвы, Новаграда Великого и протчих, писанное ево (то есть автора) рукою лета мироздания 7207 (1699)».

Легенда о том, что Москву построил Мосох – внук Ноя основана, скорее всего, на созвучии имён Мосох и Москва. Для того, чтобы это смотрелось убедительней, автор присовокупляет к тексту уже совсем фантастические теории о жене Мосоха – Ква (чтобы получилось МОС + КВА – так Мосох назвал одну из рек, омывающих эту территорию) Меньшую реку Мосох назвал Яуза – по именам сына Я и дочери Вузы.

«И созда же тогда Мосох князь и градец себе малый над предвысоцей горе той, над устий Явузы реки, — пишет  Каменевич. – На месте оном первоприбытном своем именно Московском, идеже и днесь стоит на горе оной церковь каменная святаго и великаго мученика Никиты, бесов мучителя и от верных человеков тех прогонителя».

Как бы там ни было, Москва — город древний. Он был заселён ещё в эпоху Скифского царства. Здесь жили и скифы с сарматами и остготы и финно-угры и славяне и многие другие народы, оставившие след в её историческом и культурном облике.

Чёрно-белые фото в интернете. На них семья Эрнеста Хемингуэя. Властная и своенравная женщина с волевым лицом и хищной улыбкой — его мать, Грейс Холл-Хемингуэй.  Отец, Кларенс Эдмонт Хемингуэй, напротив, производит впечатление мягкого человека. Кажется, именно семья — причина взлётов и падений одного из самых популярных американских писателей 50-х годов прошлого столетия.

«Если бы я слушал тебя, я бы никогда не стал писателем» — строки из письма, адресованные Хемингуэем своей матери.

У Эрнеста и его брата, писателя Лестера Хемингуэя,  были непростые отношения с Грейс. Их отец тоже не ладил с женой. Но он, кажется, уступил в этой борьбе, сломался под напором её характера. В итоге, все трое мужчин покончат жизнь самоубийством. Правда, Эрнест переживёт Грейс  на несколько лет.  Как-то он сказал, что ненавидит её.  Участие таких женщин в судьбе любого мужчины может привести к колоссальному успеху или полному фиаско. Эрнест, кажется,  балансировал между двумя этими состояниями. Он всю жизнь пытался выйти из под её влияния доказать, что чего-то достоин.  Грейс пророчила сыну карьеру оперного певца. Говорила, что он может стать как Карузо. Юный Хемингуэй был холоден к урокам музыки, но позже признавался, что они не прошли даром, оказав влияние на его творчество. С самого детства будучи под пристальной опекой матери, которая наряжала его как девочку (может быть поэтому многие герои Хемингуэя живут, пытаясь доказать свое право быть мужчинами), Эрнест чувствовал колоссальное давление, невозможность самостоятельного выбора своего жизненного пути. Но  в двенадцать лет у него сломался голос. Мать заявила, что он её разочаровал.  Эрнест, наконец, смог бросить музыку. Но под гнетом Грейс ему предстояло прожить до конца её дней.

Хемингуэй был женат четыре раза, не считая его лёгких увлечений на стороне.  Все его женщины, в какой-то степени были полной противоположностью матери.  Нежная и заботливая Агнесс. Она ухаживала за ним в госпитале во время Первой Мировой войны, когда он получил тяжёлое ранение. Не удивительно, что девятнадцатилетний юноша, лишённый материнской любви, по уши влюбился в английскую медсестру и даже объявил о намерении сочетаться с ней браком, но из этого ничего не вышло. Агнесс была старше и, потом, её утомлял Эрнест. Она вспоминала, что Хемингуэй всегда был уверен в своей правоте и был ужасным эгоистом. Будущий писатель тяжело переживал их разрыв. Вернувшись в Чикаго, он впал в депрессию, много пил, жил в родительском доме. Грейс, конечно, не могла упустить случая, чтобы не задеть сына по поводу отсутствия у него работы.

«Она до сих пор не может мне простить, что меня не убили в Первой мировой войне и она не получила золотую звёздочку» — писал он позже.

Спустя некоторое время Хемингуэй познакомился с нежной и застенчивой Хедли Ричардсон. Они поженились и вместе уехали в Париж. Хемингуэй погрузился в мир богемной жизни. Здесь его друзьями стали влиятельные писатели Гертруда Стайн, Джон Дос Пассос, Джеймс Джойс, Эзра Паунд, Скотт Фицжеральд и другие. Первую его книгу мать, как и ожидалось, подвергла жёсткой критике: «Затем ли я рожала тебя, чтобы ты писал такие отвратительные вещи?»   Ни один его успех не вдохновит её, а Нобелевскую премию Хемингуэй получит только после её смерти.

Брак с Хедли был обречен. В Париже он познакомился с девушкой из богатой канзасской семьи, которая работала в местном отделении журнала Вог. Звали её Полина Пфайфер.  Ради нее он перешел из протестантизма в католичество, хотя вряд ли воспринимал это всерьез — он не был особо религиозен.

«Мы вставали с колен после скучной молитвы и я с усиленной страстью набрасывался на её тело и мы вытворяли в постели такое, что только ради этого стоило стать католиком» — писал Хемингуэй.

Вторую жену он бросил. Вероятно, из-за того, что та не хотела пользоваться противозачаточными средствами, а Эрнест не желал быть многодетным отцом. Во время гражданской войны в Испании, где он работал военным корреспондентом, уже известный писатель Эрнест Хемингуэй  знакомится  с журналисткой Мартой Геллхорн. Своей самостоятельностью и властной натурой, она походила на его мать, но в ней было одно достоинство — она полностью разделяла его страсть к рыбалке и охоте, привитой ему еще в детстве его дедушкой.

Роман «По ком звонит колокол» был посвящён их отношениям. Он разводится с Полиной и вместе с Мартой переезжает на Кубу. В это время уже вовсю шла Вторая мировая война. Эти отношения были недолгими. Вернувшись в Париж, он встретил Мэри Уэлш. Она и стала его последней, четвертой женой. Именно она стала для него не только спутником жизни, но и заботливой матерью, которая была рядом в самый тяжёлый период его жизни. В этот период умирает его вторая жена Полина Пфайфер. Но переживания не мешают Хемингуэю увлечься юной итальянской аристократкой Адрианой Иванчич. Он говорил, что она вернула ему возможность снова писать и за это всегда будет благодарен. Адриане Хемингуэй посвятил книгу «Старик и море», за которую получил Нобелевскую премию.

Но его другом по жизни так и осталась Мэри Уэлш. До последнего дня она была рядом с Эрнестом Хемингуээм. На фоне смерти Полины, сахарного диабета, он впал в тяжёлую депрессию. Был уверен, что ФБР за ним установило слежку. Как позже выснилось из засекреченных архивов, это не были навязчивые идеи. Жизнь Хемингуэя, действительно, стала объектом интереса американских спецслужб. Тогда писатель попал в клинику, потому что его сочли душевнобольным, там ему сделали восемь сеансов электрошоковой терапии. После возвращения Эрнест писал, что врачи ничего не смыслят в том, что значат раскаяние и угрызения совести. Утром, 2 июля 1961 года Мэри Уэлш проснулась от хлопка. Когда она спустилась в гостиную,  Хемингуэй был уже мёртв. Он выстрелил в себя из своего охотничьего дробовика, как это сделали  когда-то его отец и брат.

Аурен Хабичев